«Мы, когда говорим – «взрослая книжка», мы понимаем, что все взрослые – разные, и книги для взрослых – разные. Но почему-то, когда мы говорим о детской литературе, нам кажется, что дети – это гомогенная каша», – Линор Горалик, писатель

Линор Горалик: Добрый день!

- Поводов для нашей встречи несколько. Во-первых, презентация выставки-иллюстрации к книге, и сама книга, как я понимаю, нашей гостьи. «Мартин не плачет» – так она называется. Также в Перми пройдет читка стихов, встреча с детьми, и еще даже лекция. Обо всем по порядку поговорим. Первый вопрос можно я задам немножечко не в тему? У вас очень необычное имя, я никогда не слышала имени Линор. Одно стихотворение, по-моему, есть у Эдгара По. Откуда это имя.

Линор Горалик: Это ужасно просто – мы переехали в Израиль из Украины, когда мне было 14 лет. И как почти все дети моего поколения, я хотела местное имя, более израильское имя. Это очень стандартное израильское имя. Сейчас оно у меня в паспорте. Но оно не кажется экзотическим там, где я живу большую часть времени.

- Итак. Книга "Мартин не плачет". Почему Мартин? Почему не плачет?

Линор Горалик: Это детская книжка, которую я написала несколько лет назад. Она про маленького говорящего слона, маленького, примерно размеров с кошку, по имени Мартин. Он оказывается в семье из четырех человек. Хочется всегда, когда говоришь четверо – кажется, что это родители и дети. Но, нет. Это четверо детей. Просто двое из них взрослых. Родители их работают довольно далеко. И, собственно, родители им и прислали слона, и с ним происходит важная история. Сразу в один из первых дней жизни на новом месте он влюбляется очень серьезно в девочку, и с этого момента все становится иначе. Но это не романтическая книжка, это не книжка про любовь в чистом виде, хотя и про любовь тоже. И когда я ее написала несколько лет назад, она вышла в издательстве НЛО с прекрасными иллюстрациями. А потом тираж кончился и через какое-то время мы решили переиздать ее. И тут другое издательство – «Лайвбук», предложило: Линор, а вы не хотите издать книгу со своими иллюстрациями. Я сказала, что сейчас быстренько сделаю несколько иллюстраций. И в результате – полтора года – 16- разворотов, и вот это все сейчас я привезла здесь показать.

- Но ведь насколько я знаю, эта книжка необычная не только тем, что вы сами иллюстрировали, там, по-моему, еще много чего интересного.

Линор Горалик: Там есть всякие штуки.

- Да, именно штуки, это слово я видела в пресс-релизе.

Линор Горалик: Я другого слова никакого не нашла. Там смысл для меня, почему я хотела проиллюстрировать эту книжку, потому что у меня всегда была мечта об идеальной детской книжке. Это такая книжка, в которой есть всякие секретики, всякие места, куда можно заглядывать, что-то, что можно двигать. В моем детстве этого не было. Это было только мечтой в моем детстве. И тут я оттянулась и сделала книжку, в которой текст текстом, а все, что вокруг – всякие комментарии, примечания, секретики, дополнительные штуки, которые в конце можно вырезать и вклеить в середину книжки. Это все как бы вокруг текста, это такой дополненный мир. И для меня это было огромным удовольствием придумывать.

- На полтора года затянулась работа?

Линор Горалик: Да.

- А еще я видела одну картиночку, иллюстрацию, и там выделены некоторые слова. Это что за слова?

Линор Горалик: Я понятия не имею. Просто процесс был устроен так. Для того, чтобы сделать это... Я не просто старалась нарисовать картинку к тексту. Я старалась сделать так, чтобы картинки и текст получались как одно целое. И в  процессе я буквально каждую страницу переписывала от руки и размещала среди картинок и всего остального. И иногда возникало впечатление, что вот это слово надо написать красным, вот зеленым, вот это слово сделать большим, вот это маленьким. И когда я все это подготовила, то выяснилось, что это ужасно сложно переносить в книжку, потому что некоторые иллюстрации выпуклые, трехмерные. Там использованы всякие материалы, включая кирпич, проволоку, краски... И выяснилось, что часть иллюстраций надо фотографировать, а текст надо набивать типографским шрифтом, чтобы сохранить эти странные формы. Эта книжка на самом деле – подвиг книжного дизайнера. Я ему страшно благодарна.

- Я просто думаю, что наверняка там скрыты... Там выделены слова, например, «счастье». Все равно вы хотели на этом сделать акцент?

Линор Горалик: По ощущениям мне хотелось, да. Но я не могу сказать, что у меня была строгая система – что красным, а что синим. Как пошло.

- Вы сказали, что очень хотелось сделать детскую книжку. А как я вот посмотрела, она достаточно в таких серых тонах, что непривычно.

Линор Горалик: Там есть одна глава, которая совершенно черно-белая, вся. Потому что там такая непростая и печальная глава. Но вообще, нет. Вся остальная книжка очень цветная и разная.

- Это мне повезло увидеть как раз самое необычное.

Линор Горалик: Да. И, собственно, для меня огромное удовольствие было в том, что можно не придерживаться одной техники, а делать, что хочется. И этого мне в детстве тоже очень хотелось, чтобы вся книжка была разная. И так получилось…

- То есть какие-то детские мечты свои, то, чего не хватило самой, да?

Линор Горалик: Да, конечно. И заодно уже наигралась вовсю.

- Может быть и слоненок у вас был любимой игрушкой?

Линор Горалик: У меня сложное отношение со слонами. Эта книжка про слона. У меня задуман серьезный роман про слона. И в том романе, который я сейчас пишу, тоже совершенно взрослом, там тоже фигурирует слон. При этом я не могу сказать, что слоны – это мои любимые животные. Они мне все время лезут под руку. Но в детстве моей самой любимой игрушкой был тигр, у которого была огромная голова, и он все время падал мордой вниз и попой вверх.  Так как-то. Я страшно его любила. И когда его пришлось выбросить, потому что в нем уже от старости завелись всякие насекомые, это была ужасная трагедия. И я до сих пор по этому тигру скучаю. Так что, казалось бы, что надо писать про тигров, но тигры меня совершенно не интересуют.

- Линор, скажите, каждому ли ребенку, каждой ли семье, подойдет эта книжка? Или вы для кого-то специально писали?

Линор Горалик: У меня есть такая теория, я всегда думаю о том, что у нас нет понятия «взрослая книжка». Я не могу себе представить на книжке аннотацию: эта книга порадует всех дяденек и тетенек и будет прекрасным подарком на день рождения любому человеку. Мы, когда говорим – «взрослая книжка», мы понимаем, что все взрослые – разные, и книги для взрослых – разные. Но почему-то, когда мы говорим о детской литературе, нам кажется, что дети – это гомогенная каша. Я с этим очень не согласна, и каждый раз, когда пытаюсь делать книжку для детей любую, мне всегда кажется, что тоже есть дети такие и сякие. Вот дети, которые любят, с одной стороны, смешные истории, а, с другой стороны, все-таки истории непростые, не построенные по модели привычной сказки, я  надеюсь, что вот их это порадует. Я знаю, что иногда и взрослые оказываются очень довольны. Я понимаю, что у взрослого есть такая непростая практика. Вот вы – мама, вы поймете. Когда взрослые вынуждены одну и ту же книжку читать бесконечное количество раз. Я понимаю, что взрослые от этого устают и задалбываются. И я старалась, чтобы для взрослых там были спрятаны всякие секретики, которые может ребенку в тексте непонятны, крошечны, но зато, например, понятны взрослым и как-то их развлекают.

- Вашу книгу можно будет в Перми купить?

Линор Горалик: Вот я думаю, что, да. Она продается в магазине «Пиотровский», и еще какие-то мои книги там есть. И вообще, там прекрасный выбор книг, и туда стоит приходить.

- А что будет выставка собой представлять?

Линор Горалик: Я привезла, собственно, исходники, я привезла оригинальные иллюстрации. Я делала их все на крафтовой бумаге, такой дешевой, специально, чтобы они были такие домашние, мягкие, светло-коричневые. Стильно, когда крафтовка, например, и что-то черное и белое. Крафтовка, кирпичи и тряпочки – может быть не так стильно, но зато развлечение. Там 160 иллюстраций. Изначально я привезла не все, по-моему, где-то 130, ну какие-то совсем вспомогательные страницы. И для меня огромное развлечение то, что мы сегодня и завтра будем монтировать выставку. И, например, там есть куча комментариев. Там есть серия комментариев, которые называются "Достань родителей". Это всякие неудобные вопросы, которые родителям обязательно надо задать.

- Например?

Линор Горалик: Почему у монстра на руках написано "они устали"? Или "кто такой Фрейд, и почему папа не хочет о нем думать?".

- Это подсказочка, как отвечать?

Линор Горалик: Нет. Это реально вопросы, которыми дети могут доставать родителей, чтобы родители не расслаблялись. Мы, когда эту выставку презентовали в Москве, это было огромное развлечение, видеть, как люди не только смотрят эти картиночки, но и читают эти комментарии, которые я к ним придумывала. И там что-нибудь рисуют. Мне кажется, что если все получится, то это будет скорее развлечение, чем просто сходить на выставку и посмотреть.

- Любопытно было бы еще брать где-то ответы.

Линор Горалик: Это ко мне не относится!

- Вот мой ребенок спросил меня в три года: мама, откуда я взялась?

Линор Горалик: Непросто.

- И поэтому я сразу спросила: а подсказочки будут?

Линор Горалик: Это не моя забота.

- Как я понимаю, вы брали перед собой листок, делая эти иллюстрации, и краски были тут, и какие-то тряпочки, булавки, то есть это совершенно... Я просто представляла иллюстрацию, что вот это Линор нарисовала что-то ручкой, а там такая целая аппликация.

Линор Горалик: Совсем нет. Там где-то аппликация, где-то рисунки, где-то краска, где-то карандаш. Я действительно каждую страницу из 160 придумывала заново. Придумывала технику, из чего это делать и как это делать. Она мне надоела под конец.

- Будете браться иллюстрировать свои книги?

Линор Горалик: Когда я ее закончила, мне казалось, что я вообще больше в руки не возьму ничего и никогда. Но вот я сейчас делаю взрослую книгу в своей графике в Киеве, и вот сейчас уже начинаю... есть у меня некоторые идеи опять о книжке с картинками. Но не скоро, постепенно.

- В первый день вашей выставки пройдет и лекция ваша еще.

Линор Горалик: Совсем другая песня. Я преподаю в Высшей школе экономики курс «Костюм и идентичность», я занимаюсь теорией костюма. И эта лекция небольшая будет про то, почему в приватной обстановке женщины часто носят мужские рубашки.

- Это про меня, это все-таки плохо или хорошо?

Линор Горалик: Мне кажется, что все, что нравится человеку – прекрасно. У меня нет никакого другого критерия оценки. Но я буду рассказывать про то, как это сложилось, как мы заимствуем вещи из гардероба друг друга – женщины у мужчин, а мужчины у женщин. Что лекция будет скорее на эту тему.

- Дружба с Пермской галереей у вас не первый год идет?

Линор Горалик: Да. А здесь я бываю в очень разных ролях. И выставка моя здесь проходила, и курс лекций по теории костюма я здесь делала. И как маркетолог я работала с Пермской галереей тоже, и, в общем, для меня это друзья совсем. И как зритель, я ее тоже страшно люблю.

- И лекции как раз о моде тоже были, расскажите. Как так вышло, что писательница профессионально этим занимается и говорит об этом?

Линор Горалик: Для меня это не столько про любовь к одежде, просто интересует. В этом смысле я не футболист, я болельщик, я исследователь больше, чем игрок. У меня так получилось, что много-много лет назад я почувствовала, что эта тема интересует меня больше, чем просто хобби. И я начала заниматься ею постепенно более серьезнее, и серьезнее. Я начала писать какие-то статьи в журнал "Теория моды", совсем академический. И, по-моему, 4 года назад Высшая школа экономики предложила мне читать курс, и я начала читать курс. И сейчас я начала читать курс в магистратуре РГГУ. Постепенно я с этой темой работаю. Она захватывающая. Понятно, что я не занимаюсь темой моды, я занимаюсь узкой темой, которая называется "Повседневный костюм и идентичность", то есть про то, как люди одеваются каждый день, а не про то, что модно или не модно. Это тоже касается и этой темы. Это не стилисты, это исследователи-культурологи. Но мне кажется, по моему опыту преподавания, что этот курс оказывается интересен стилистам и дизайнерам. И мне кажется, чем бы человек не занимался, чем больше он знает о своем предмете, тем больше он выигрывает. И я знаю, что хорошие и интересные дизайнеры интересуются теорией моды и историей моды.

- Можно я вас спрошу, тем более, что вы преподаете... Вот как я одета?

Линор Горалик: Офигенно! Я просто вот зашла... я не для того, чтобы сказать приятное. Во-первых, есть огромное количество стилей. Тот стиль, который сейчас на вас – ужасно симпатичный. Я люблю базовые цвета. Я люблю простые силуэты, и вообще мне все это очень близко и нравится. Это не значит, что мне не нравятся другие вещи, но эти мне нравятся очень.

- Вот так вот друзья, надо пользоваться служебным положением. А в целом об образе модном российских женщин, пермячек, вы все равно уже успели заметить. Какие есть сильные стороны, какие слабые?

Линор Горалик: Я совершенно про это ничего не понимаю, ровно потому, что я не занимаюсь темой моды и модности. Но я могу сказать про то, что я понимаю – это повседневный костюм. В России роль костюма бывает гораздо выше важности, чем, например, в США, Израиле, Европе. Потому что наше общество находится в сложном переходном периоде, и чем сложнее момент в культуре и обществе, тем язык костюма оказывается важнее и каждому элементу одежды, и каждому наряду предается больший вес. Например, у нас принято больше стараться в смысле повседневной одежды. Не всегда, но часто во многих средах. Наряжаться, больше как-то уделять внимание своей повседневной одежде, чем где-нибудь. У нас нарядная одежда чуть более заметная, чем в Европе. Это связано ровно с тем, что у нас мы вырабатываем сейчас как общество разные языки для понимания друг друга. И на одежду ложится большой груз в этом процессе.

- Это вообще моветон. Ну вот когда у тебя твоя праздничная одежда отличается от повседневной?

Линор Горалик: Нет. Слушайте, я вообще не верю в теорию «хорошо-плохо» в смысле одежды. Я верю, что человек должен чувствовать, что то, что на нем сейчас надето, это то, что ему сейчас нужно. С этой точки зрения что угодно, хоть сапоги на 20-сантиметровой платформе, хоть в джинсах с футболкой, хоть в плавках и сюртуке. Важно для меня только состояние человека, и мне как раз очень хотелось бы, это и есть свобода в обществе, когда человек знает, что он может позволить себе одеваться как угодно, потому что это не очень важно для окружающих и из этого не делают слишком много выводов. Я бы очень хотела, чтобы когда-нибудь мы к этому пришли.

- Мы в Перми еще очень долго к этому не придем.

Линор Горалик: Это вообще очень тяжелый процесс, не быстрый, но я надеюсь, что рано или поздно.

- То есть вас ничего не удивит, или не будет раздражать?

Линор Горалик: Удивит. Меня, как всякого, можно чем-то удивить, конечно. Но я не представляю себе, что стала бы о костюме думать в категориях – этот человек одет правильно, а этот неправильно. Мне кажется, что нет ничего хуже для любого из нас, чем чувствовать, что он одет как-то не так, как ему в этот момент надо. Если ему в этот момент, если он чувствует себя сильным и красивым, и довольным жизнью, приходя в спортивный зал в кринолине – прекрасно.

- Линор, еще вы будете у нас в Перми читать стихи.

Линор Горалик: Да. Это будет сегодня вечером в «Пиотровском».

- Что за стихи? Я не знаю, могу ли я вас попросить еще раз почитать, например, у нас в эфире что-нибудь.

Линор Горалик: Это дико всегда переходить от разговора к стихам. Давайте не будем ставить на слушателях опыты. Всегда получается очень тяжело и неудачно.

- Ну хотя бы о чем? Я слышала, что там возрастное ограничение.

Линор Горалик: У меня вышла новая книжка. Это просто взрослая книжка. Вышла недавно книжка стихов, сборник за последние 7 лет. Он вышел в Латвии в издательстве "Поэзия без границ". И, собственно, тут добавить нечего, про стихи особо не расскажешь. Я читала этот сборник. Первая презентация была в Риге, естественно, вторая в Москве. Вот сейчас я читала его в Киеве на Киевском фестивале поэзии. И сегодня читаю его в Перми, и это приятно.

- Ну вы можете сравнить, как принимают вот эти смелые стихи в разных странах. Все-таки это уже было опробовано.

Линор Горалик: Ну, во-первых, аудитория, которая собирается, это все-таки похожие люди, не очень многие интересуются современной поэзией. Не многие знают, на что они идут. И в общем ты как бы встречаешься с разными, но знакомыми заранее людьми. Не в смысле лично знакомыми, а ты их представляешь себе и зачем они сюда пришли. В этом смысле скорее много сходства с тем, как тебя встречают, как реагируют. Различие может быть в том, что когда ты приезжаешь куда-то, меньше людей видело тебя живьем. В Москве, может быть, тебя уже видели, может быть важно посмотреть живьем на человека, который написал текст, может. Приходили уже на другие чтения. В других городах, я знаю, что многим из нас, мне иногда тоже. Ну я нервничаю, конечно. И в этом разница.

- Вы обмолвились, что всегда волнуетесь?

Линор Горалик: Да, я перед чтениями всегда очень нервничаю. Ты понимаешь, что люди сделали усилия, пришли, оказали тебе честь – надо взять себя в руки и работать. Ну а как? Но меня спасает то, что в ту секунду, когда начинаешь читать, перестаешь думать о людях, начинаешь думать о текстах. Бубнишь себе под нос, смотришь, а книжка кончилась, ну и хорошо. В общем, да, помогает просто не думать о том, что в этот момент люди тебя слушают, а просто делаешь свое дело.

- У вас разные произведения, и для детей, и вот категория 18+. Как это происходит? Они создаются в разном настроении?

Линор Горалик: Конечно, в разном. Это как-то делают два разных сознания, думающих двумя разными способами. Я понимаю, что у любых книжек любого автора, что он делал, есть очень много общего, но... И есть периоды, когда понимаю, что я не могу написать ничего детского, это немыслимо, я просто не могу включится в этот способ думать. Есть периоды, когда наоборот – как голова переключается, я понятия не имею, но как-то переключается, и я просто следую за ней.

- Это какие-то окружающие факторы, или вот та история, когда в жизни каждого человека живет и дьявол, и ангелок?

Линор Горалик: Не знаю. Я – человек, привыкший верить, что бессознательное действует на реальность, наверное, какие-то факторы. Дорого бы я дала, чтобы суметь засечь какие именно факторы и что дают, это мне не удается. Но с годами просто понимаешь, что надо перестать форсировать эту ситуацию. Если ты чувствуешь, что любые попытки сейчас заняться взрослым текстом, как бы он хорошо не был задуман, как бы тебе не хотелось, чтобы он написался. Придет это только к тому, что текст будет плох и его придется опять выкинуть. Лучше сдаться и заниматься тем, чем твоя голова сейчас хочет, и когда она переключится обратно – переключишься ко взрослому или наоборот. Вот этот подход помогает, но с ним было очень трудно смириться, потому что, казалось бы, кто здесь хозяин – я или голова? Но все-таки голова.

- То есть муза приходит, когда не думается. То есть ответить на вопрос, как создаются стихи, что вас вдохновляет, сложно?

Линор Горалик: Как ни странно, есть какой-то ответ. Есть период, когда вообще голова думает таким способом. Для меня стихи, особенно, это всегда диалог с какими-то другими текстами, иногда диалог с коллегами, иногда с текстами, очень далеко стоящими от стихов. Но да, иногда я ловлю себя на том, что чужая строчка или чужой текст начинают становиться стишком. Ну вот этот механизм работает, и я твердо знаю, что если вдруг наступает период, когда я читаю поэзию, в основном нон-фикшн, не очень читаю прозу, и вдруг наступает период, когда ты начинаешь читать много поэзии, это значит, что что-то такое у тебя в голове начало происходить и ты с кем-то внутренне разговариваешь. Так что, да, тут как раз есть какие-то причины, наверное.

- Линор, что вы скажете о современной литературе нашей российской?

Линор Горалик: Мне кажется, что мы находимся в волшебном месте, оно устроено так: мне кажется, сейчас не существует человека, который хотел бы читать книжки и не нашел того, что ему нужно. Мне кажется, что это какой-то блаженный мир. Вне зависимости от того, как устроены вкусы и интересы человека, если он хочет читать стихи, он может найти те стихи, которые ему интересны, какие бы они не были. Если он хочет читать прозу, если он хочет читать нон-фикшн, если он хочет писать, в конце концов, у него есть возможность. В этом плане, мне кажется, что мы все-таки в раю.

- А если вот есть такое мнение, что нам далеко до поэтов и писателей 19 века, времени нашего золотого. Что можно им сказать? Или они не нашли тех, или они не хотят новое?

Линор Горалик: К любому тексту можно, во-первых, применить разные параметры. Любой хороший автор, если его берешь, можно найти параметр, в котором всем остальным до него далеко. Будь то Пушкин, будь то кто-нибудь работающий в наши дни. Всегда можно начать думать таким способом. С другой стороны, очень часто так говорят люди, которые, по большому счету, после школы не очень читали. Или рискуют читать что-нибудь новое. Вообще-то, литературы столько, что можно всю жизнь перечитывать любимые книги, и это будет прекрасно. Но чаще всего люди, которые интересуются новой литературой, все-таки понимают, что она очень разнообразная и что заниматься сравнениями совсем неинтересно. Интересно больше читать.

- Мне кажется, что это о тех людях, которые, когда у них не спроси – ваше любимое произведение, ответят – "Мастер и Маргарита".  Это как раз о тех людях, которые мало читали.

Линор Горалик: Или... очень многие боятся новой литературы. У нас всех с годами вырабатываются свои вкусы, предпочтения, ожидания от литературы. Человек четко понимает, что новая литература может ему не соответствовать, может его разочаровать или расстроить, или вызвать чувство потерянного времени. Если не прилагать усилия, и не стараться читать много разной литературы, такая реакция почти неизбежна. И тогда можно понять человека, который говорит: нет, я лучше буду перечитывать вещи, от которых знаю чего ждать. Или просто читать вещи, от которых я знаю, чего ждать. Не современную литературу, литературу 19-го и раннего 20-го века. В этом совершенно нет ничего плохого, но мне кажется, что стоит давать новой литературе шанс.

- Не могу не спросить про вашего любимого писателя, писательницу, про поэта. Что читает писатель?

Линор Горалик: Писатель, как и всякий живой человек, читает очень разное. Я не очень много читаю прозы, не по какой-нибудь умной причине – так голова устроена. И мое основное чтение – это нон-фикшн и поэзия. С поэзией дела просты – я читаю сравнительно много, потому что тема меня интересует, но, безусловно, в каждый момент у меня в голове звучит какой-нибудь другой автор. Это переключается само по себе, и говорить – любимый поэт, мне иногда бывает тяжело. Есть какое-то большое количество авторов, которые вдруг становятся мне гораздо важнее, чем другие. Потому они могут меняться. В смысле нон-фикшина, я, в первую очередь, ценю вообще авторов, которые умеют хорошо писать – живо и по-человечески, не о художественных вещах, это огромный дар. И, к счастью, у нас появляется целая плеяда таких авторов на русском языке постепенно. С другой стороны, большая часть моего чтения в этой области все-таки ограничена основной специальностью – «теорией костюма», и в этой области круг моего чтения не широк.

- Требовать можно от вас какого-то автора, может быть, в последнее время вас кто-то современный зацепил?

Линор Горалик: В данную минуту крутится в голове недавно вышедшая книга прозы Полины Барсковой, это прекрасный русскоязычный автор, живущий в США, только что написавший выдающуюся книгу прозы о блокаде Ленинграда. И, казалось бы, столько писали на эту тему, но, нет, это совсем другая книга, и мне кажется, что это по-настоящему важно.

- У меня такой вопрос вертится на языке, и я понимаю, что он немножечко провокационный, но все-таки. Вот что вы можете сказать о писателях такого рода, наших российских, например, Оксана Робски?

Линор Горалик: В любой литературе есть авторы, пишущие на злободневные темы. У них есть свой читатель. Это литература может быть более интересна как текст, или менее интересная как текст, но зато интересна с точки зрения фактуры, с точки зрения того, что рассказывает человек или что знает человек. Мне кажется, что это часть литературной канвы, и что это важно, и что иногда эти книги оказываются куда значительнее, чем мы себе представляли. Ну, например, у нас же есть изумительный пример... я не сравниваю двух авторов, но как факт такой литературы – литературы повседневности, у нас же есть замечательный пример Ильфа и Петрова, которые писали о вещах, в тот момент казавшихся крайне незначительными. С другой стороны, у нас есть пример Мариенгоф, который писал совершенно поэтический текст, его "Циники", например, но это тоже был текст о повседневности и далеко не все в тот момент были готовы принять сам факт текста о повседневности. Это важная работа.

- Линор, у нас, к сожалению, заканчивается время. Столько хочется говорить, но, может быть, банальный вопрос...Вы – молодая женщина, которая добилась успеха, известна на всю страну. Вы можете не секрет успеха, но вот… может быть, пусть секрет успеха – почему вас можно назвать успешной женщиной? Есть он?

Линор Горалик: Во-первых, важно сказать, что я не молодая женщина – мне 40 лет. И то, что человек делает с годами, все-таки накапливается, да. Ты постепенно делаешь какой-то корпус работы, не в одну секунду. Во-вторых, я понятия не имею, как устроен успех, я знаю, как устроены мои приоритеты – надо работать на стороне продукта. Это мне помогает заботиться о том, чтобы текст был хороший. А если текст или картинка плохой, то его надо безжалостно выкидывать. Это то, что работает для меня. Как это взаимодействует дальше с читателем, я  не очень знаю, но сам тот факт, что есть люди, которые говорят мне, что для них это оказалось важно – огромный для меня подарок, всегда большая честь и большая неожиданность, большое им спасибо.

- Спасибо вам за сегодняшний эфир!

Линор Горалик: Огромное спасибо!

_________________

Программа вышла в эфир 6 апреля 2016 г.