Верхний баннер
00:59 | ПЯТНИЦА | 29 МАРТА 2024

$ 92.26 € 99.71

Сетка вещания

??лее ????ов??ое ве??ние

Список программ
12+

отдел продаж:

206-30-40

17:45, 05 июля 2016
Автор: Ирина Колущинская

«Если попросту, на раннюю диагностику у нас денег нет, на профилактирование у нас денег нет, на амбулаторию у нас денег нет. Но если вы серьезно заболели – у нас на это деньги есть, мы вас вылечим», – Евгений Симакин, глава регионального исполкома ОНФ

«Если попросту, на раннюю диагностику у нас денег нет, на профилактирование у нас денег нет, на амбулаторию у нас денег нет. Но если вы серьезно заболели – у нас на это деньги есть, мы вас вылечим», – Евгений Симакин, глава регионального исполкома ОНФ
«Если попросту, на раннюю диагностику у нас денег нет, на профилактирование у нас денег нет, на амбулаторию у нас денег нет. Но если вы серьезно заболели – у нас на это деньги есть, мы вас вылечим», – Евгений Симакин, глава регионального исполкома ОНФ
- Добрый день, дорогая Пермь! Здравствуйте, дорогие пермяки! У нас сегодня как бы вторая часть эфира, посвященного нашему здравоохранению. Вы знаете, я, в общем, хорошо знаю в динамике эту тему, и вы на своей собственной жизни убедились в том, что проблема у нас колоссальная. Но, честно говоря, я не думала, что у нас так плохо дела с этим вопросом. У меня в гостях Евгений Симакин, который является руководителем исполкома Народного фронта в Пермском крае, и это человек, который очень пристально занимается вопросами здравоохранения в нашем крае. Здравствуйте!

- Ирина Владимировна, здравствуйте! Поправлю: не только вопросами здравоохранения.

- Ну понятно. Но дело все в том, что важнее-то здоровья все равно ничего нет, хоть как.

- Вы правы. Нет здоровья – нет всего остального.

- У меня к вам прямо конкретный вопрос сразу же: я хорошо понимаю, и наши слушатели хорошо знают, что у нас в этом году осенью, в сентябре, потрясающее событие, которое, на мой взгляд, ну кратно важнее, чем все выборы вместе взятые. Потому что в этом году мы отмечаем столетие Пермского университета. Это редкий случай, на восток от Казани мы были первым университетом дореволюционным, и класс университета потрясающий, и один из первых, по сути, среди первых факультетов – это был именно медицинский факультет. Таким образом, столетие и высшего медицинского образования в нашем крае. И вот на фоне этого потрясающего события – интеллектуально его трудно переоценить – я узнаю, что, оказывается, по мнению федеральных экспертов фонда независимого мониторинга медицинских услуг и охраны здоровья человека, по качеству, доступности медицинской помощи Пермский край входит в десятку худших регионов по стране. Это что?!

- Поправлю: в тройку худших.

- Что?! Как вы сказали?!

- В тройку.

- Как это, в тройку?

- В тройку худших.

- То есть…

- Да. Доклад готовил наш эксперт, федеральный эксперт Ренат Казиев, он сам из Саратова. Так вот, удивительная ситуация: в Саратове денег по ОМС на одного больного меньше, чем у нас, а они входят в тройку лучших. Мы входим в тройку худших. Не везде. Сразу поправлюсь: речь не идет об оказании высокотехнологичной помощи – здесь у нас все, в общем-то, неплохо все это развивается. Речь идет о первом и втором звене медицины – это ранняя диагностика, это профилактирование, это амбулатория, это дневной стационар так называемый. Вот здесь у нас идет явно недофинансирование и перекос в сторону оказания высокотехнологичной помощи.

- Я хочу понять, вот, пермский Народный фронт – это региональное отделение Народного фронта – что только ни делал в области здравоохранения, чтобы как-то усмирить деятельность или хотя бы говорильню пермского минздрава.

- Информаторов…

- И так, и сяк, и круглые столы, и какие-то проверки делали, пытались договориться. И в итоге такое ощущение, что у вас лопнуло терпение, потому что я вот получила буквально только что пресс-релиз: пермский штаб ОНФ инициирует проверку деятельности регионального минздрава уже по линии Росздравнадзора. Это что, все? Больше никак?

- Ну, понимаете, позиция и минздрава и фонда обязательного медицинского страхования, она заключается в том, чтобы спрятаться за некие статистические данные. Причем удивительная штука: данные минздрава и данные Росстата, хотя минздрав подает данные в Росстат, они разнятся. И здесь некая степень несоответствия, она достаточно велика. Почему? Потому что те же самые главные врачи – подчеркну, что это в первую очередь касается центральных районных больниц, поликлиник, это отдаленные территории – они часто вынуждены подавать некорректные статистические данные, чтобы врачи не потеряли в зарплате, потому что мы понимаем, что в этом случае мы выходим в некий замкнутый, буквально порочный круг, когда мало больных – ну плохая доступность, люди перестают ходить в больницы для того, чтобы получить какую-то профилактическую помощь. Мало больных – мало средств по ОМС. Мало средств по ОМС – недостаточное финансирование больниц. Недостаточное финансирование – не хватает средств для содержания больницы и оплаты труда. Естественно, это и отток кадров, и нет возможности оказывать медицинскую помощь по части профилей. В итоге опять приходим к уменьшению доступности. Причем эти попытки, не думаю, что они к чему-то приведут, потому что Народный фронт – это про людей и это для людей, и это за людей. Поэтому у нас своя статистика – статистика народная, когда мы разговариваем с человеком, и мы поднимаем, как вот был вопиющий случай, который, кстати, в этом пресс-релизе отмечен: когда ребенка направляют с переломом – подчеркиваю, пятилетнего ребенка – матери говорят, что вы везите его сами. Они едут в больницу в Койгородок в Коми, в республику Коми. Пострентген, выясняется, что у него закрытый винтовой перелом…

- О, господи!

- Ну мы понимаем, что это далеко не самая обеспеченная территория и 2000 отдать в один конец за такси – ну это совсем не просто. Хочу сказать, что это не система в данном случае. Это просто один вопиющий случай, потому что в отдаленных территориях врачи, работая вот в таких условиях, условиях откровенного недофинансирования, они все-таки делают все, что могут, очень часто, потому что территории маленькие, как правило, они знают все поселение вокруг себя. То есть там и родственные связи, и дружественные связи, они не могут себе позволить халатность, не отнестись к своей работе…

- Вы понимаете, то, что делается в крае, особенно на севере со здравоохранением – это просто катастрофа, это вредительство. Вот я иначе не могу назвать. Но я живу в Ленинском районе, ну, предположим, у меня нет машины, моя доступность до поликлиники какая? У меня столько здоровья нету, просто нету. Терапевт, потом это значит почти три недели ждать кардиолога. И что дальше? Это не медицинская помощь. Разговор о том, что там что-то, что-то, чего-то, как-то построят. Я не знаю, как к этому относиться. Вы знаете, вот у меня есть врач, благодаря которому я так вертикально стою на земле. Вот он ушел из муниципальной больницы. Потрясающий травматолог-ортопед! Ушла из муниципальной больницы его жена – очень хороший гастроэнтеролог, ушла на пенсию категорически мама – заслуженный врач России, потому что стыдно ходить на работу, людям стыдно смотреть, пациентам. Потому что невозможно, это же не прием уже. И дочь, которая закончила медуниверситет два года назад, посмотрела, посмотрела на все это дело и ушла. Причем они все ушли, и не в страховую медицину, и не в какие-то страховые компании. Ну матушка моего доктора на пенсию, а все остальные куда угодно, но не в здравоохранение. Это же ужас!

- Это кадровая политика. То есть сегодня так называемая оптимизация денежная, она достигается в основном за счет сокращения кадров и перераспределения нагрузки на оставшихся. Все просто. То есть у человека становится работы в два раза больше, потому что сократили, а зарплата сохраняется прежняя. Конечно, в таких условиях, когда человек понимает, что он не может в таких условиях работать и качественно оказывать помощь, как человек ответственный, он, скорее, уйдет, чем будет продолжать находиться в этой системе. Я напомню еще, что последний вопиющий случай, когда главный врач городской скорой помощи отказался…

- Все-таки он ушел, да?

- Да, он отказался выходить на работу после отпуска. Я предполагаю, почему. Хотя, наверное, все-таки взять интервью у него… Ну с 1 июля вступают нормативы те самые, двадцатиминутные, и мы понимаем, что скорая помощь в Перми за 20 минут не доедет не только потому, что пробки, а как минимум потому что у нас по нормативу должно быть 110 бригад.

- Так у нас 90.

- Порядка 90 и они еще сокращаются. Мы понимаем, что нагрузка и на водителей, и на врачей скорой помощи, она просто колоссальная.

- Ну хорошо, скорая опоздала, ну вот приехала не через 20 минут, а через 30.

- Это некачественно оказанная услуга, она не будет оплачена по ОМС. Это должна будет проверять страховая компания. В случае выявления нарушения они эти деньги выплачивать не будут. Это означает, что в скорой помощи денег станет еще меньше.

- Слушайте, а они сами-то не боятся заболеть, вот эти ребята во главе с Ковтун?

- Слушайте, интересно, кстати, посмотреть, где они сами-то лечатся. Хороший вопрос. Я покопаюсь.

- Ну парочку-тройку я скажу, где.

- Ну это отдельный вопрос, да.

- Вы понимаете, я… Наверное, это какой-то пустой разговор о том, что ведь все-таки, когда люди принимают решение, связанное со здоровьем, а, следовательно, с жизнью… Ну должны быть какие-то устои нравственные. Или это вообще уже никак не работает? Или уже таких, у которых с нравственностью, уже просто не берут в это министерство?

- Ирина Владимировна, это касается ведь не только минздрава. Изменился сам по себе подход, то есть руководители советских и постсоветских времен, они всегда работали, скажем так, со средствами производства. Они знали, что такое медицина, они знали, в каких условиях работают врачи. Сегодняшние управленцы чаще работают с финансовым результатом, то есть часто даже реально не знают, что реально происходит. Вопрос получения достоверной информации: если информация недостоверна – руководитель делает неправильные выводы и он получает ненужные совершенно результаты, отрицательные часто результаты. Но надо сказать, что в Перми Койгородок, вся страна вошла в эту оптимизацию, назовем ее так, в 14-м году – мы-то ведь, извините, в восьмом, потому что до этого политика краевого правительства была направлена на некую коммерциализацию, то есть, передача на аутсорсинг, передача в аренду помещений тех самых больниц. Еще в тот период мы потеряли порядка двух тысяч койкомест. А вообще, по состоянию на двухтысячный год у нас было чуть меньше 37000 коек.

- А сейчас это…

- Сегодня 20000 с небольшим, 20700 с чем-то. Мы понимаем…

- Практически в два раза.

- Ну да, на 40% койки сократились. Сам по себе это вопрос не только в койкоместах, вопрос, в том числе, и в принципах финансирования. То есть, на сегодняшний день первичное, как уже сказано, звено – диагностическое. Оно на очень маленьком бюджете, этот бюджет сокращается. В этом году сокращение прошло до 40%, до 37% по очень многим центральным районным больницам. И увеличивается высокотехнологичная помощь. Ну если попросту – на раннюю диагностику у нас денег нет, на профилактирование у нас денег нет, на амбулаторию у нас денег нет. Но если вы серьезно заболели – у нас на это деньги есть, мы вас вылечим. Причем я не против хорошего финансирования конечного звена, высокотехнологичной помощи. Еще раз скажу, что у нас здесь все более, чем хорошо. Но когда мы понимаем, что снимают деньги с районных больниц и увеличивают стоимость ОМС, предположим, по диализу…

- Ну это вообще…

- А диализом у нас занимается на 99% частная компания, то есть эти деньги не остаются в здравоохранении нашем. Вот здесь у меня возникают вопрос: почему?

- Вы знаете, я, конечно, очень рада, что вы надавили эту больную мозоль и у вас все-таки… У нас как бы даже два центра гемодиализа. Но я знаю, в каком состоянии сейчас администрация прекрасной нашей краевой клинической больницы. А где, с вашего позволения, нефрологов взять?

- Недостаток нефрологов – это очень больная тема, потому что перепрофилировать, получить необходимую квалификацию – это от четырех месяцев до двух лет. Их нет. На два центра нефрологов не хватает. И поликлинический диагноз, амбулаторный диагноз – он по-прежнему остался на базе «тройки». Причем я могу сказать, что это абсолютно было правильное решение, слава богу, что в этом случае минздрав отреагировал оперативно: еще в 14-м году, если я помню, в октябре была создана рабочая группа по нефрологии. Она не собиралась ни разу. И за неделю, после того, как эта тема засветилась, во-первых, создан центр на базе краевой клинической больницы у Анатолия Касатова. Это правильно…

- Он вообще молодец.

- Потому что нефрологические больные, как правило, имеют еще целую кучу сопутствующих заболеваний, как сосудистых, любых абсолютно. Врачи, которые с ними работают, опять же, должны иметь необходимую квалификацию. И мы в любом случае будем настаивать на формировании полноценной нефрологической службы, включая создание нефрологических кабинетов на базе центральных районных больниц и ухода в раннюю профилактику, в раннее диагностирование. Очень простая ситуация: человек, который уже получил почечные заболевания, но еще в ранней стадии, он стоит для нашего бюджета, если здесь вообще уместно говорить о деньгах, 120000 в год, две госпитализации, А человек, которого довели до диализа – больше 1200000, это без транспортировки. Мы понимаем разницу. Копейки, вложенные в профилактику, в последующем экономит рубли, а, может, даже десятки рублей высокотехнологичной помощи.

- Ну вот, смотрите, Евгений Альбертович, эксперты пермского отделения ОНФ зафиксировали: очереди на плановую госпитализацию и прием к врачу, сложность получения больничного листа, сокрытие закрытия больниц и фельдшерско-акушерских пунктов, сокращение ставок и увеличение нагрузки на основной персонал, отсутствие финансирования на повышение зарплаты, сложности с записью на первичный прием, недостаток коечного фонда, в среднем на треть удорожание медикаментов и расходных материалов, простой дорогостоящего оборудования, отсутствие специалистов в сельской местности, плохая транспортная доступность медицинских учреждений. Реализация программы «Земский доктор» не улучшила комплектацию больниц, поликлиник и врачами. Это что?! Вот это все плохо, а хорошо-то что? Вы сказали по поводу того, что хорошо работает высокотехнологическая помощь. Совершенно верно. Сколько сил, врачи, прежде всего, пробили все эти наши высокотехнологические медицинские центры. Но ведь столько накуплено всяких дорогих жужжалок, которые рассредоточены по краю. Они ведь действительно не работают, там специалистов нет.

- Не хватает специалистов.

- А кто этим занимается вообще?

- Минздрав. Должен, во всяком случае, заниматься.

- Я просто не понимаю. Теперь скажите, пожалуйста, бюджет поликлиник, потому что это очень важный момент, я не понимаю, на 7,5% меньше стал бюджет. Это сколько? Это порядка…

- На полмиллиарда рублей. Если говорить о скорой медицинской помощи и об амбулаторно-поликлинической помощи – снижение произошло в 2016-м году на 534 миллиона рублей с копейками.

- Ну а то, что касается в Коми округа, там просто кошмар! Там же выездное все.

- Ирина Владимировна, у нас из 102-х медицинских организаций в восьмидесяти одной было сокращено финансирование – мы понимаем, что это первое и второе звено медицины, и в двадцати одной увеличено – это в основном высокотехнологичная помощь. Сокращение идет. Мы перейдем, наверное, потом плавно к проблемам фонда обязательного медицинского страхования. Там вообще все плохо. Но, извините, была ли это медицина или это любая совершенно отрасль, сколько денег – столько песен. В качестве примера могу сказать, что в 15-м году не было увеличения по количеству заболеваний только по двум направлениям: это заболевания кожные и это психические расстройства.

- Ну так это бюджет.

- Это бюджет, в том-то и дело, это не ОМС, это бюджет.

- Это не ОМС, да.

- Это бюджет, конечно. Все остальные – произошло увеличение.

- Скажите: пожалуйста, а вы инициируете проверку только минздрава?

- Ни в коем случае. Потому что мы должны понимать, что фонд обязательного медицинского страхования и ОМС – это части одного целого. Да, это вот две части одного процесса – оказания медицинской помощи. И они неразрывно связаны. И у фонда обязательного медицинского страхования проблем не меньше, чем у минздрава, и вопросов к нему больше, может быть, даже, чем к минздраву. Слава богу, начали обращать на это внимание. На последнем совещании в правительстве Геннадий Петрович Тушнолобов задавал очень неудобные вопросы руководителю фонда обязательного медицинского страхования, которые, если попросту сказать, заключались в вопросе одном: где деньги?

- Ага…

- Потому что на сегодняшний день нормативный страховой запас как таковой – НСЗ – он исчерпан, исчерпан в части корректирования оплаты по оказанию медицинской помощи. Он практически нетронут по подготовительным мероприятиям и переобучению, но вот этой подушки безопасности, которая должна как-то корректировать оплату по больницам – ее уже на сегодняшний день не существует. И это пугает. Эта вот подушка, она должна была как-то корректировать ситуацию, когда у нас по каким-то причинам возрастает то или иное заболевание и на это необходимо больше денег оплачивать больницам. Но ее нет на сегодняшний день.

- Нет, хорошенькое дело! Значит, если скорая помощь на 10 минут опоздала, не 20 минут, значит, ему не заплатят? Одну секундочку. Это очень интересная мысль. Значит так, если через пробки, колдобины чуть-чуть опоздала, более, чем на 20 минут проехала скорая, значит, врачи и водитель не получат зарплату за этот…

- Не водитель, врач.

- Вот так…

- Транспорт у нас на аутсорсинге.

- Ага.

- В большинстве. Не везде, но в большинстве. Врач не получит.

- Значит, то есть, именно врач не получит.

- Да, да.

- Прекрасно. Я выяснила, что за май зарплату врачи получили, потому что там сейчас очень важно, сколько рабочих часов они проработали. А у нас майские большие праздники и вылетели люди на приличную сумму и тоже не получили. Скажите, пожалуйста, вот эти вот товарищи, которые вообще раскидали сто миллионов денег ОМС, потому что засунули явно с умыслом в какой-то левый банк, и этих денег нет. Это кто будет решать? С этим вопросом – это что такое?

- Эта ситуация 2015-го года. Действительно, деньги фонда обязательного медицинского страхования в сумме шестисот миллионов рублей были разбиты на лоты по сто миллионов рублей и раскиданы по разным банкам. Ну небольшие, скажем так, банки с высокими достаточно рисками, наверняка, там с большей маржинальностью, чем мог бы дать Сбербанк или ВТБ24 или иной банк, который имеет серьезную репутацию. Больше всего удивила реакция контрольно-счетной палаты, которая выявила все-таки все эти факты во время проверки и, вместо того, чтобы сделать какие-то выводы в отношении людей в этом виновных – все-таки, извините, сто миллионов – это не копеечка, это годовой бюджет, может, двух, а, может, трех центральных районных больниц – вместо этого было написано в отчете КСП, ну, примерная фраза, что «необходимо изменить критерии при оценке тех финансовых организаций, где размещаются средства бюджета, в данном случае – средства ОМС».

- Ласточки! Деньги-то где?!

- Во-первых, изменения подобных критериев – это вовсе не полномочия ОМС, это, как минимум, правительство и законодательное собрание. Деньги не вернутся. Я не припомню ни одного случая. Мы понимаем, что наша очередь пятая.

- Да, понятно.

- Вот, где-то так. Но не только в этом дело. Мы с вами упомянули об увеличении стоимости, об увеличении оплаты по тому же самому диализу. Базовая ставка финансирования и обеспечения медицинской помощью по дневному стационару с 1 марта 2016-го года составляет 7036 рублей. В прошлом году она была 9000 рублей. Мы понимаем, что это, в том числе, и зарплаты. Мы говорили о невозможности получить заработную плату, достойную заработную плату. Но ведь на 90% заработная плата, она формируется на сегодняшний день из работы больниц, из количества пациентов, из количества денег, полученных на ОМС. То есть, если вы работаете – у вас есть деньги, у вас есть поток, предположим, пациентов – вы будете получать заработную плату. Мы понимаем, что в данном случае мы говорим не о центральных районных больницах; Там не будет потока больных по одной простой причине: потому что просто трудно доехать и иногда невозможно. И человек понимает, что необходимо целый день потратить, протрястись в автобусе или личном автомобиле по дорогам четвертой категории непонятно в каком состоянии. Он подумает: «Да я лучше съем таблетку, авось обойдется».

- Понятное дело.

- Вот это «авось-небось» в результате приводит к более серьезным формам того или иного заболевания, и неважно, это будет сердечно-сосудистое или иное заболевание. Это факт, это правда. Пациенты перестали ходить в поликлиники.

- Ну… Я вам могу сказать так: мой доктор, который меня лечит великими своими руками, он сказал, что человек должен как-то особенно быть виноватым перед государством, чтобы идти на прием в районную поликлинику. Он такой довольно мрачный товарищ, но ведь это действительно ужасно. Я перед этим эфиром проехала три поликлиники, посмотрела очередь пациентов. Это было так страшно! Вот эти вот очень пожилые люди, у которых действительно никакой возможности нет использовать платную медицину и даже платные анализы и вообще платить за лечение. А толку никакого, потому что медикаменты кошмарные, попасть в больницу невозможно. Ну это что? Это нужно, чтобы просто ушло поколение, которое все еще верило в медицинскую помощь бесплатную по конституции? И просто поставить крест на этих конституционных основах нашей жизни? Я ничего не понимаю.

- Ирина Владимировна…

- Это зачем все?

- Понимаете, какая штука – это вопрос подхода всегда. Вот всегда вопрос подхода, потому что минздрав выдает какие-то унифицированные рекомендации, выдает документы, все унифицированные требования. Но у нас разные регионы. Одна ситуация, предположим, в Краснодаре, другая совершенно ситуация у нас.

- Ну да, у нас бронхита существенно больше.

- Вообще сам по себе процент в структуре заболеваемости болезней органов дыхания у нас очень большой. И что бы там ни говорил федеральный минздрав, нам необходимо сохранять эти койки.

- Конечно.

- Но, однако, этого никто не делает.

- Ну, хорошо. А соображать-то надо вообще хоть немножечко?

- Есть указание Москвы, оно просто выполняется в той или иной мере – и все. То есть в этом смысле, то, что я говорил с самого начала – все это делается для того, чтобы у нас были красивые отчеты. Я уж сразу скажу, что это касается не только медицины. Мы знаем, что это касается и образования. Есть откровенная неразумность, не знаю, в чьих интересах в данном случае действуют, но вы помните, мы поднимали в свое время вопрос по Токмакову, это 13-я детская больница.

- Слушайте, там какой-то… Я посмотрела, там такое ощущение, что потрясающую детскую больницу, 13-ю, в Мотовилихе, просто гробят сознательно. Что там происходит?

- К сожалению, сложилась неполная еще информация, несколько моментов. Все это, конечно, на фоне того, что главный врач, к сожалению, сломал ногу – головку бедренной кости. Она уже ходит, слава богу, все хорошо. Но за этот период, вернее, за период, когда мы в последний раз возвращались к этой теме, была изменена маршрутизация деток с заболеваниями, в том числе, постперинатальными, в 13-ю их просто не отправляют.

- Опустела больница.

- Нет пациента – нет денег по ОМС, правильно? Нет зарплаты. По моим данным, я скажу предположительно, мы не до конца разобрались в этой ситуации – до 30% врачей вынуждены были уволиться. Мы помним, что оттуда ушла аллерголог. Я, к сожалению, с ней не был знаком, детский аллерголог.

- Это потрясающий доктор.

- Классный совершенно специалист. Ушла.

- Ужас…

- И родители недовольны, те, кто постоянно ходил в эту больницу, те, которые знают, что там действительно было замечательно, ну, скажем так, очень неплохая ситуация, потому что коллектив был, и коллектив всегда верил главному врачу.

- Там и поликлиника очень хорошая детская, и сама больница. Я отлично это знала, потому что я там столько лет прожила.

- Ирина Владимировна, это одна из немногих больниц, где практически ничего нет на аутсорсинге.

- Да…

- Да. Питание свое, та же самая прачечная своя.

- И белоснежные простыни.

- Ну конечно, конечно, конечно.

- Потому что свои, своим трудом.

- Мы займемся этой ситуацией; Занимаемся, но я не готов пока выдать мнение, недостаточно пока информации, что там происходит. Но вопросом мы занимаемся.

- Хорошо. Ну, предположим, за главного врача 13-й детской больницы вступилось огромное медийное поле, и Народный фронт, и вообще. И, в конечном счете, ну, сохранили. Это, так понимаю, ведь можно угробить больницу в отместку запросто. Ну там действительно был скандал. Хорошо. Что случилось такого ужасного? Почему так обидели Пермский район и Соликамск по части…

- Сокращения финансирования?

- Да, скорой помощи вообще.

- Ну самые большие – это Ленская ЦРБ и самая большая – это соликамская станция скорой помощи. Вопросов много, потому что в одном случае 27% минус, а в другом случае – там почти 44% минус. То есть, из чего это складывается?

- Так это просто угробит… Слушайте, вы знаете, меня что здесь еще удивляет: мало того, что не соображают, что у нас, какой климат. Вообще они понимают, что такое Соликамск? Это ведь город очень специфический, это конгломерат рабочих поселков, там концы-то будь здоров, это мама моя дорогая!

- Ирина Владимировна, не только там. Есть действительно очень много вопросов по оказанию скорой помощи, по маршрутизации, потому что здесь должен быть исключительно индивидуальный подход. Я уже упоминал об этом на одном из наших совещаний. Если мы возьмем прибрежную полосу, ту же самую Полазну, там фактически прописано условно 1000 человек, условно, в цифрах. По лету проживает 5000, а прописаны они в городе. Если что-то случилось с человеком – скорая не может не приехать. Но за этого человека может даже и заплатят, но мы представили, что скорая помощь ушла в Пермь и вернется она оттуда когда? Никто не знает, когда. Если нормальная дорога, то в течении двух-трех часов она вернется. А если пробки, если это будет пятница, или это будет воскресенье, вечер – мы понимаем, что там стоит весь восточный обход. Ну этого ведь тоже никто не учитывает. То есть любые действия, любые изменения должны быть применимы к той или иной территории, они должны быть индивидуальны.

- Хочется невозможного. Хочется, чтобы в минздраве, ну хотя бы там, люди с мозгами сидели или хотя бы с сердцем, потому что ведь шутки шутками, а ведь сколько осталось, мы, ну сколько еще держимся? Ведь еще ну год, ну два…

- Этот год на каком-то жирке, скажем так, больницы еще могут продержаться, в том числе и центральные районные больницы. Но, понимаете, что происходит: возьмем просто экономику отдельно взятой ЦРБ в условных цифрах. На сегодняшний день, когда у нее появляется, в больнице, просроченная задолженность и основная задолженность, то есть, условно текущая задолженность два миллиона, просроченная задолженность один миллион. В этом случае ФУМС для того, чтобы не закрыли счета у этой больницы, потому, что часто уже есть судебные решения, исполнительные листы – они их излишне авансируют. Но мы понимаем, что у этой больницы не будет больше пациентов, соответственно, не будет больше денег. И это излишнее авансирование с каждым разом будет увеличиваться. Это перекредитовка, которая всегда приводит к банкротству.

- Дорогой мой, вот у нас с вами всегда проблема, нам не хватает пятнадцати минут.

- Ну надо обратиться к руководству, чтобы увеличить.

- Цитирую: «Если пермский минздрав и далее вместо работы над реальным повышением качества оказания медицинской помощи населению будет замалчивать проблемы и заниматься замазыванием статистики, истинных результатов – потребуются жесткие меры», – сказал исполняющий обязанности руководителя региональной рабочей группы ОНФ «Социальная справедливость», депутат Госдумы Григорий Куранов. Жесткие меры! Я надеюсь, что все-таки ее выгонят.

- Ну, Ирина Владимировна…

- Нас сейчас выгонят точно, раньше, чем Ковтун.

- Мы не работаем против отдельных чиновников, но у нас уже есть такие прецеденты: на примере Еврейской автономии по результатам доклада ОНФ было введено внешнее управление медицинской отраслью Еврейской автономной области.

- Точно! Спасибо большое! Дай бог!

__________________

Программа вышла в эфир 30 июня 2016 г.


Обсуждение
3421
0
В соответствии с требованиями российского законодательства, мы не публикуем комментарии, содержащие ненормативную лексику, даже в случае замены букв точками, тире и любыми иными символами. Недопустима публикация комментариев: содержащих оскорбления участников диалога или третьих лиц; разжигающих межнациональную, религиозную или иную рознь; призывающие к совершению противоправных действий; не имеющих отношения к публикации; содержащих информацию рекламного характера.