Верхний баннер
13:55 | ПЯТНИЦА | 29 МАРТА 2024

$ 92.26 € 99.71

Сетка вещания

??лее ????ов??ое ве??ние

Список программ
12+

отдел продаж:

206-30-40

13:00, 06 марта 2012

Виктор Шендерович о выборах и не только.

Ведущий: Здравствуйте, друзья. Мы продолжаем прямой эфир на 91, 2 FM. Это пермское «Эхо». Меня зовут Роман Попов. Сергей Слободин для вас работает за звукорежиссерским пультом. У нас в гостях, позвольте, я воспользуюсь служебным положением, и как постоянный слушатель, так и скажу – писатель, журналист и человек Виктор Шендерович. Здравствуйте.

 


Виктор Шендерович: Добрый день.

 


Ведущий: Виктор, самый первый вопрос, и он, наверно, такой, наиболее назревший. Вот ваша личная оценка. Настроение «валить», которое сейчас в блогосфере становится, вернее, не становится, стало уже трендом, это временное?

 


В.Ш.: Это временное. Это время измеряется временем нахождения у власти путинской корпорации, которая, собственно, создала это настроение, потому что его не было. Понимаете, можно либо жить на родине на свободе, да, на своей родине, самим решая свою судьбу, судьбу своих детей, голосуя, что-то исправляя, участвуя в общественной жизни. Ну так, как живут в Норвегии, в Дании, в Новой Зеландии, не знаю, где-то еще, в самых разных странах. Либо жить на родине не на свободе, в казарме, по законам, которые созданы для вассалов и вассалами. Либо жить на свободе не на родине. Вот всё, три варианта. Если не удастся, а, видимо, мы пошли на новый виток вассальной жизни, на новый виток казармы, так или иначе разукрашенной какими-то словами, я сейчас говорю не о словах, а о сути дела. Вот вчерашний жесткий разгон мирной демонстрации дал нам полное представление о том, что такое новый Путин, да. Это старый Путин. Закончилось это баловство предвыборное, вся эта риторика, и пошла практика. В этой обстановке из страны, конечно, бегут и люди, и деньги. Деньги бегут катастрофически, по нарастающей. Полтора года назад в квартал уходило 5,6 миллиарда долларов из страны. В декабре зафиксировано, последний квартал или третий квартал прошлого года 12 миллиардов, сейчас говорят 17 миллиардов в квартал. Это так реагирует бизнес на вот эти Лужники, на объявление этих войн, вот на эту всю риторику полувоенную. Так реагирует бизнес. Тихо. Он не выходит на площади. На площади выходят люди. А бизнес делает ноги. Делают ноги и люди, конечно, очень многие. Очень многие. Я много путешествую, и вот я читаю лекцию в Токио, в зале сидят наши программисты, да, из Белгорода ребятки, из Москвы, откуда угодно. И заканчивается у него контракт с японской корпорацией, он уезжает куда? Нет, он не в Белгород возвращается, он в Найроби. Он в Найроби будет работать этот парнишка. Я говорю про конкретного человека. Силиконовая долина. Такие лица, которых уже нет в МГУ, к сожалению. У меня в зале русские лица. Это эмиграция, сравнимая с эмиграцией времен гражданской войны столетней давности почти. То есть счет пошел на миллионы. Это не так заметно, как в советское время по понятным причинам. Потому что в советское время нельзя было выезжать, были отказники, так называемые. Поэтому каждый человек, со скандалом вырывавшийся из Советского Союза, он как-то был, так сказать, заметен, да, как-то люди об этом знали.

Сейчас человек просто приехал в Шереметьево или в Домодедово и улетел. Он ни в каких списках не значится. Это незаметное кровотечение, очень болезненное для страны. Но, повторяю, можно жить либо на родине в человеческих условиях, либо на родине в нечеловеческих, либо где-то снаружи на свободе. Многие выбирают, молодые, инициативные, свободные, внутренне свободные. Да, тут важно не только числительное, тут важно качество. Уезжают свободные люди. Уезжают те люди, которые не хотят под крышей, да, не хотят еще 12 лет, значит, вот по понятиям братковским, да. Что для того, чтобы иметь успех в бизнесе, надо пробраться и поцеловать ручку Владимиру Владимировичу, и принести клятву на верность его корпорации, и делиться с ними. Вот те люди, которые так не хотят, уезжают. Мы о них ничего не знаем. Они не дают интервью чаще всего. Это, повторяю, это не Парфёнов и не Улицкая. Они просто взяли и уехали незаметно. Но для страны очень заметно. Паскаль когда-то сказал, что если из Франции выедет 300 человек, Франция станет страной идиотов. Ну, средневековая… значит, на демографию сделаем поправку, скажем, не 300 человек, а 300 тысяч, ну, и на российский размер. Но вот уедет 300 тысяч, и будем страной идиотов. А уезжают уже нет, не тысячи, а миллионы. Это незаметно происходит. И это очень драматично, на самом деле драматично.

 


Я, должен сказать, в довольно печальном настроении, как вы заметили, потому что ну, еще в декабре было ощущение, что, может быть, во власти что-то, в элите что-то произойдет, что-то щелкнет в мозгах, и люди сообразят, что так дальше нельзя. Сообразят, то есть из соображений даже целесообразности просто. Не потому, что там хорошие, а вот просто, ну, так ведь нельзя. Это ведь… что произошло сейчас? Закупорка. Вот закупорили ситуацию. Не лечим, а вот заклеили лейкопластырем там какой-то прыщ, но процесс-то внутри идет. Ну да, можно заклеить ОМОНом, там, да, всё по периметру заклеить, и подавить, и свинтить. Ну, и? Проблема-то не уходит. Власти легитимной нет. Выборы фальсифицированы. Это понимают все. Это даже не подозрение, это знание математическое. Вот уже на канале «Дождь» вчера были графики, графики голосования. Значит, где высокая явка, вверх колом идет вертикально рейтинг Путина. Этому никакого другого объяснения нет, кроме фальсификации. Значит, до 40 процентов явки растут все. Ну, один пришел, проголосовал за Зюганова, другой – за Прохорова, третий – за Путина. За Путина побольше, за этого поменьше, но пропорционально. Чем больше явка, тем больше у всех, у всех растет. С какого-то момента, с 56 процентов только и Путин. Это имеет только одно объяснение математическое. Это фальсификации. Это означает, что нет легитимной власти. Это означает, что мы сделали огромный шаг в сторону Белоруссии. На земном шарике довольно много стран, где власть вот такая. Ну какое-то время оно стоит. Оно стоит-стоит, стоит-стоит, а потом мы видим, что происходит, в чем есть жесткая печальная закономерность, что чем дольше оно стоит, тем больнее рушится.

 


Ведущий: Слушайте, вот вы сказали – мы знаем, какой теперь новый Путин, это старый Путин. И, между тем, у меня это сразу же в голове как-то не укладывается, например… Значит, смотрите, у меня это в голове не укладывается со следующим. Ведь самой громкой новостью после оглашения выборных результатов стала новость о том, что президент Медведев что-то там поручил Чайке пересмотреть по отношению к Ходорковскому.

 


В.Ш.: Не пересмотреть, а проверить.

 


Ведущий: Проверить.

 


В.Ш.: Разводка. Разводка. Моя оценка. Понимаете, президент Медведев четыре года… четыре года он был президентом, числился президентом. У него были все возможности самым ракообразным образом отпустить на свободу Ходорковского и Лебедева. И помиловав, и пересмотрев дело, и затребовав пересмотра. Там нарушение на нарушении, там уголовщина на уголовщине со стороны тех, кто сажал. Не говоря уже о случае с судьей Данилкиным, и прямо в показаниях о том, что приговор был незаконным. То есть огромное количество юридических абсолютно корректных способов освободить. Этого не было сделано. А в авторитарных режимах существуют политические заключенные. Это опять-таки норма. Вот норма. Вот поймите, есть закономерности, есть ДНК, то, что называется. Это можно поскрести на ладошке, на затылке, на пятке, ДНК будет один. Вот у нас ДНК авторитарного режима. Все приметы – нету свободы слова, нету честных выборов, есть политические заключенные. Это просто прилагается. Это как продуктовый набор. Не может быть, чтоб в Белоруссии, или в Мьянме, или в Иране, или в Северной Корее, или на Кубе, или, к сожалению, у нас не было политических заключенных. Там, где есть лидер с рейтингом 70, 80, автоматически это означает, что есть политические заключенные. Нет таких рейтингов у власти в демократическом обществе. Норвежский рейтинг, швейцарский рейтинг, он колеблется от 20 до 32-х. 34 – это огромный рейтинг, огромный. 99, которые выдал Кадыров, это рейтинг-ужас, это рейтинг туркменский, это рейтинг средневекового государства, где люди боятся глаза поднять, а не то, что рот открыть. Не бывает в свободной стране ни у какой власти никогда поддержки 99 процентов. Выше 70-ти – это уже опасно для жизни.

 


Ведущий: Слова Карины Москаленко помните по поводу Ходорковского? Ее же активно спрашивали: «А что сказал Ходорковский, когда вот он об этом узнал?» И она дважды на вопрос корреспондента, она дважды ответила одной и той же фразой, что он сказал, что не будет это комментировать, и улыбнулся. И вот каждый раз, когда она произносила эту фразу «и улыбнулся», или в пересказе ли это ведущих новостей звучало со ссылкой на Карину Москаленко, меня аж передергивало, потому что я тут же себе представлял, что вот эта улыбка Ходорковского, она как-то в этом контексте абсолютно стопроцентно равна улыбке Будды. То есть вот он улыбнулся. Да.

 


В.Ш.: Нет, ну, понимаете, когда я сказал, что Путин будет тот же, нет, тот же он не будет, потому что… буквально тот же, ничего не повторяется буквально. Разумеется, наложение некоторого финансового кризиса на ощущение нелегитимности, которое есть и в элите, ощущение недовольства элиты, а элита недовольна страшно. Ведь эта элита, финансовая какая-то, политическая, и так далее, они же сами выводят деньги. Они же сами вот здесь пилят, а туда вывозят. Естественно. И они сами понимают, что ни в какие инвестиции не пойдут. Не ходят инвестиции в Белоруссию, Казахстан, да, и Туркмению. Не ходят инвестиции. Да, Россия – не Белоруссия. Мы приторговываемся геополитическим положением, свои правом вето в Совете безопасности ООН, газом. У нас есть рычаги давления. Поэтому Европа и Америка признали наши выборы. Если бы не было газа и необходимости в базах военных на иранском направлении для Америки, то нас бы ждала судьба Лукашенко в смысле признания. Никто бы вообще не повернулся, руки бы не подал. Но им деваться некуда. В этом смысле можно сказать, что, конечно, с одной стороны, вот тут как оценить это, повезло в том смысле, что у нас есть рычаги давления. Но эти рычаги давления усугубляют нашу проблему. Повторяю, вот вассальное государство ждет вассальное будущее. Оно не может быть сверхдержавой сегодня с вассальным способом управления.

 


Ведущий: У вас много регионов, в которых концерт можно провести в России?

 


В.Ш.: Ну, иногда зовут. Это, понимаете, это ведь не то, что дяденька Путин отслеживает всё и не велит. Это местная самодеятельность. Вот здесь я… вчера был концерт, полный зал. Замечательно, все живы, здоровы, ни у кого никаких неприятностей. Вот сдетонировала там Валентина Ивановна однажды. Они же сами устраивают это местное начальство. Где-то в Йошкаре-Оле в Апатитах, в Москве, вдруг там. Но это, опять-таки, это не… не надо тут… вот тут не надо кивать на Путина. Это собственное рабство разлитое в крови. Человек на всякий случай боится. Он боится, как бы про него не подумали, что он, да, и так далее. Ну, дальше идет холуйская логика, которую даже неинтересно рассматривать. Нет, мы все-таки не в Северной Корее. Хотя должен сказать, что если говорить о гастролях таких, больших выступлениях, то чаще это происходит за пределами России, конечно.

 


Ведущий: Вот пишут, что четверть зала была из чиновничьего люда с женами. Ну, человек этот был на концерте.

 


В.Ш.: Четверть зала? Да, о-о-о, это же очень характерная вещь. Знаете, подходит ко мне человек, здоровенный такой дядька в Москве, жмет руку, говорит - Виктор, давайте, вот мы вас так всё, давайте. Ну я жму ему руку, он дает – вот визитная карточка, если что. Я говорю: «Что, если что?» Беру визитную карточку. Генерал ФСБ. Давайте, говорит, мне генерал ФСБ. Что я ему дам? Ну, я даю, да. Ну, и так далее. Их очень много. На концерте в Лондоне в первом ряду сидит Чичваркин, в четвертом – бывшая жена Суркова. Прекрасно. А в первом ряду сидит, то, что, знаете, статья 190-я, там не только Чичваркин, в большом количестве, сидит 190-я статья. Это такой парадокс. Более того, я очень часто получаю, так сказать, вот какие-то отклики, но приватно. Банкиры, офицеры… из Кремля, из думы депутаты, приватно, говорит, молодец, давайте, вот правильно. И сбывают собственную тоску, потому что они не могут открыть рта. Элита Путина не любит гораздо сильней, чем я. Потому что у меня нелюбовь такая, ну, как бы, такая, дистиллированная, чистая, идеологическая, мне с ним ничего не делить, у меня ни недвижимости, ни счетов, ни бизнеса. Не люблю и не люблю. А у них… вот он чего-нибудь скажет такое, а у них там колом идет бизнес, инвестиции не идут, туда не пускают, сюда не пускают, тут крыша, там крыша. Они делятся все время, как мне жаловался там один, что раньше был дракон, которому мы отдавали раз в месяц лучшую девушку, в смысле, крышевание бизнеса, это очень крупный менеджер говорил большой фирмы известной. Ну, говорит, понятно, ну были понятны правила. Вот мы ему отдаем кусок, ну и всё. За это нас никто не трогает. Но, говорит, сейчас начали… это было два года назад разговор, начали налетать из тьмы просто разные драконы, они расплодились, просто налетают и отхватывают куски. Договориться ни с кем нельзя. Естественно, на чем… Помните, какое было содержание последнего диалога Ходорковского с Путиным? Когда Ходорковский на этом РСПП, на этом овальном столе, их встреча бизнеса с президентом, обратил внимание Путина на то, что в Губкинский институт нефти и газа один человек на место, а в налоговые органы пять человек на место. То есть добывать хочет один, а делить, контролировать пятеро. И обратил внимание на то, что это ненормально, когда на одного добывающего приходится пятеро желающих попилить.

 


Ведущий: Ну тут, в общем, за примерами ходить недалеко.

 


В.Ш.: Да.

 


Ведущий: Достаточно вспомнить самую популярную специальность в вузе, на которую самый запредельный конкурс.

 


В.Ш.: Какая?

 


Ведущий: Государственное и муниципальное управление.

 


В.Ш.: Конечно, конечно, конечно, потому что это отбивается очень быстро по деньгам.

 


Ведущий: Нет, нет, нет. Итак, смотрите, государственное и муниципальное управление. Один из самых высоких конкурсов в вузах сейчас. У нас в Перми, по крайней мере, абсолютно точно из гуманитарных факультетов просто запредельщина какая-то.

 


В.Ш.: Это гуманитарный, считается?

 


Ведущий: Ну, по крайней мере, в Пермском государственном национально-исследовательском…

 


В.Ш.: Это замечательно.

 


Ведущий: … вот это вот госмунуправление это, по-моему, в рамках историко-политологического факультета.

 


В.Ш.: Да, я теперь буду понимать, что такое гуманитарий. Я раньше как-то по-другому это представлял. Ну хорошо.

 


Ведущий: Это вам так казалось, понимаете.

 


В.Ш.: Нет, все понятно. Госчиновник – это сразу человек, если он пробивается, он сразу попадает на распределение. Он на кормушку становится. Какой смысл там чего-то добывать, работать, да, когда можно распределять. Вот просто государство так долго не протянет. То есть Россия долго протянет относительно, потому что ресурсы большие. И можно пилить и пилить, пилить и пилить, а оно все есть и есть. А еще цена на нефть если будет высокая, то зашибись. Но исторически мы, конечно, завязаем страшно, отстает страшно. Мы в страшном историческом болоте уже довольно давно. А сейчас на новый срок. И патриотическая риторика никого не должна тут обманывать. Это традиционно в любой, я думаю, администрации, но в России это просто национальная традиция. Царь Горы немедленно объявляет себя родиной. Вот как какой-нибудь пупырь придет, залезет наверх, вот немедленно говорит – я и есть родина. Если вы не любите меня, то вы не любите родину.

 


Ведущий: Это понятно. Ему на это, слава богу, дают неограниченное право и расширенные полномочия…

 


В.Ш.: Да.

 


Ведущий: …те же самые, кто находится на этой Горе, только пониже. У нас замечательный эпизод с воскресенья. Один из наблюдателей, у нас, собственно, наблюдатели, наши корреспонденты, там работали наблюдателями, вот один из наблюдателей поделился шикарнейшим эпизодом, когда два таких абсолютных гопника из сериала «Реальные пацаны», такие более, чем классические, выходят с избирательного участка и один другому так довольно громко произносит так, что слышат окружающие: «Ну, вот, страну спасли».

 


В.Ш.: Я видел этих спасающих страну в день выборов. Я пришел поближе к Красной площади. Из метро Центрального московского валом валили толпы, знаете, с… таблички, как у экскурсоводов, было там написано «Орел один». Я увидел своими глазами. Он был не один, этот орел, значит, там этих орлов было толпы, вот этих вот гопников, привозили молодежь ПТУшная, совершенно с не обсохшим молоком на губах, вот спасать Путина. На халяву, в воскресенье, концертик, значит, это самое. Это вот все поддержка. Я одного такого спрашиваю: «Ты голосовал?» Он говорит: «Оно мне нужно?» Вот и верь, вот вся поддержка. И это, так или иначе, вассальная логика. Либо за небольшие бабки, просто за развлечение, да. Либо шантаж. То есть другой тип. Там были веселые вассалы, это которым деньги заплатили и прокатили по молодости лет в Москву бесплатно, на дискотеку бесплатно, худо ли. И печальные вассалы. Печальные вассалы были уже в зрелом возрасте. Это строительные управления, которые подрядили выйти под страхом увольнения, там были разнарядки, откуда сколько, через спецмонтажи, стояли суровые дядьки, мрачные, которых в воскресенье погнали вот подневольно, вот они стояли совсем мрачные, печальные. Вот такая поддержка Путина. Да, вот такая вот вещь, это цена всему этому Лермонтову.

 


Ведущий: Ну, конечно, конечно. Я не подвергаю ваши слова сомнению, потому как верю, всегда верю очевидцам. Но послушайте, в понедельник с утра мы начинаем «Утренний разворот», он, конечно, посвящен выборам. Абсолютно понятно, что мы самые разные аспекты этих выборов стараемся обсудить. И рано или поздно разговор все равно вытекает на фразы «а за кого вы проголосовали?», «а довольны вы, не довольны?». И подряд я получаю четыре-пять звонков от людей, которые говорят - «за Путина», «за Путина». И каждый из них - это не гопник с окраины.

 


В.Ш.: Я понимаю. Давайте я объясню, по крайне мере, свое понимание этого эффекта. Выборы, как известно, ну, такая… я, может быть, скажу, что такое выборы. Выборы – это такая штучка, которая должна быть, как сказано, равной, справедливой и честной. Вот три требования к выборам. Равный – это равный доступ к избирательным правам, равный доступ в избирательные бюллетени, а мы знаем, что избирательные бюллетени, есть прямое признание Прохорова, что ему велели из Кремля, и есть очевидное понимание того, что, скажем, Лимонову и Явлинскому при всей разнице их, не велели из Кремля, и они не попали. Вот и всё. Точка. В списки. Равенство доступа к СМИ. Но мы видели, что один кандидат, который почему-то потом выиграл выборы, и почему-то на государственной должности в это время находился, он просто не вылезал из телевизора. За один митинг в Лужниках кандидата в президенты Путина в стране, где ночевал бы закон, следовало снять с выборов за использование административного ресурса. Все это доказано было многократно, что все это оплачивалось ни из какого не избирательного штаба. Всё являлось очевидной пропагандой и агитацией, да, это была очевидная предвыборная и так далее. А с элементами просто прямой коррупции, например, знаменитому этому самому «Уралвагонзавод», вот это вот Тагильский, вот это вот главный оплот, ему накануне их поддержки было выписано несколько триллионов рублей наших с вами бюджетных, которые они схрумкают в ближайшее время. Как схрумкали предыдущие триллионы и сделали танк, который Генштабу не понравился, да, плоховатый танк. Вот это называется, честно говоря, прямым словом «коррупция». За это они обеспечили политическую поддержку. Выборы не были равными, очевидно. Выборы не были свободными, потому что элементы шантажа… не элементы шантажа, а огромный шантаж постоянно присутствовал, и давление, использование … давление на людей, использование административного ресурса. Смотрите, вы говорите «проголосовали». Когда губернатор Омской области в свое время еще на прошлых выборах говорил, из телевизора говорил, не приватно, из телевизора: «Мы не проголосуем, если мы не дадим процент, нам срежут финансирование». Обращался он к избирателям. Он говорил: «Если мы не дадим нужного процента, не будет 65 процентов, у нас снимут финансирование. Все за «Единую Россию». Иначе просто отнимут деньги». Это в чистом виде шантаж. Значит, есть такой шантаж, прямой, финансовый шантаж, а есть шантаж психологический. Вот то беспрецедентное давление на мозги, которое было, вот это все Лужники, Поклонная гора, «Россия в опасности», Лермонтов, «не Москва ль за нами», враги. Я все не мог понять - француз я или фашист-немец? Я все никак не мог понять. То, что мне «враг» мне сказали несколько раз прямо в лицо. Все, кто против Путина, враги. Это давление на мозги, конечно, дает результат. Вообще страна голосует, любая страна голосует так, как скажет телевизор. Это азбука. Другое дело, что во Франции, в Америке, в Дании телевизор говорит разное. Телевизор представляет всю информацию ото всех кандидатов, и у избирателей есть возможность выбрать свободно. В нашем случае они, таким образом, выборы не были ни свободными, ни равными, ни честными. Про подсчет голосов я уже говорил.

 


Ведущий: 261-88-67 – телефон прямого эфира. Друзья мои, сейчас читаем ICQ и слушаем телефонные звонки. «Каждую неделю вас слушаю на «Эхе», - пишет Виталий, - при всем уважении, восхищении, не многовато ли желчи?»

 


В.Ш.: Знаете, у меня такой ответ есть на это, что многие путают доброту с размягчением мозга. Желчь – это моя работа. Я сатирик. Если бы я был пейзажист, я бы рисовал ромашки. А я комментирую политическую жизнь, она дает основание для желчи.

 


Ведущий: «Почему вы так ненавидите Россию? В ваших речах одна злость и ненависть. И она не к Путину, она к России».

 


В.Ш.: Да, замечательно. Очень привычный вопрос. Знаете, есть разновидность вопросов, на которые очень удобно отвечать или хорошо их задавать. Например, я автору этого вопроса задам вопрос: скажите, вы перестали пить коньяк по утрам? Да, вот что он ответит? Он начнет оправдываться - я не пью. Нет, вы ответьте – перестали вы пить коньяк по утрам или не престали? В самой постановке вопроса имеется в виду, что точно известно, что я ненавижу Россию. Братцы, не будем валять дурака. Путин – это не Россия. Не надо путать отечество и ваше превосходительство, как советовал Салтыков-Щедрин. Испытываю к России нормальные человеческие чувства. Признаваться в любви по радио – это пошлость. Это пусть делают политики, кричат о любви к родине. А могу только сказать, что чем именно некоторые мои личные лирические чувства к России заставляют меня крепко не любить Путина, который ее ведет все дальше в болото.

 


Ведущий: Здравствуйте.

 


Слушатель: Добрый день. Илья позвонил. У меня к господину Шендеровичу вопрос. Вот вы ???????? (неразборчиво) людей в массе своей какими-то ПТУшниками, хотя это люди вполне нормальные, я считаю, гопниками…

 


В.Ш.: Гопник – это не моя реплика была.

 


Слушатель: Я был на мероприятиях, я знаю очень, очень многих людей, которые просто не ходили голосовать. И после этих вот «болотных» всех мероприятий, так называемых, пошил голосовать за Путина, понимаете. И это подтверждает статистика…

 


Ведущий: Илья, а теперь вопрос задайте.

 


Слушаешь: Я еще парочку слов. Экзитполы и общественные мнения, эти все опросы общественные разные, они, в принципе, подтверждают вот этот итог…

 


Ведущий: Илья вопрос, задайте вопрос.

 


В.Ш.: Ну вопроса нет, очевидно, есть мнение. Очень понятно. Значит, я, собственно, об этом и говорил. 12 лет вкалывается этот останкинский шприц, в голову засажен о Путине, спасителе отечества и о том, что все мы, которые против Путина, это на деньги Госдепа, враги России, и так далее, и так далее. Этот шприц работает. По поводу оранжевой революции, это страшная пужалка. Напомню, что оранжевой революцией начали называть события в Украине, в Киеве в 2004 году, когда народ просто настоял на соблюдении закона, на том, что президентом будет тот человек, за которого они проголосовали, а не тот, которого решили посчитать в администрации. То есть революции как раз не было. Был предотвращен в Киеве захват власти. Украине в 4-м году удалось сделать то, что нам до сих пор сделать не удается. Мы не можем предотвратить захват власти, который состоялся, в частности, вчера.

 


Ведущий: «Уйдет Путин, останетесь без работы?» - интересуется Антон.

 


В.Ш.: Без работы я не останусь в любом случае, и других бы бед у меня не было. Вы знаете, как-то я и до Путина… мне было, что комментировать как сатирику, будет и после Путина. Там за ним еще навалят, не беспокойтесь. Это не от слова «Навальный», просто навалят в любом случае. За это беспокоиться не стоит.

 


Ведущий: Здравствуйте. Алло.

 


Слушатель: Здравствуйте. Михаил. Скажите, Виктор Анатольевич, вы сами кого хотели в президенты. Первое. Ну, и вкратце почему?

 


В.Ш.: Хороший вопрос. В президенты я бы хотел, конечно, Вацлава Гавела. Но дело не в том, кого бы хотел я. Я хотел бы, чтоб президентом стал человек, победивший в результате равного, справедливого, свободного голосования в России. И чтоб этот президент ушел в назначенный срок, не ища лазеек в конституции. И чтоб этот президент не сажал в тюрьму своих политических оппонентов. И этот президент не контролировал телевидение, кому можно туда появиться, а кому нельзя. Чтоб это этого президента не присылались приговоры в суды. Вот какой-то такой президент. Должен сказать, что огромное количество стран в мире, самых разных, самые разные религии, истории, уже так живут. От Дании до Новой Зеландии и от Чили до Польши. Они так живут. Вот я хотел бы, чтоб мы жили так. Разумеется, это не будет тот президент, который будет свободным, равным, честным образом избран. Он может не быть моим кандидатом. Ничего, перебьюсь. Главное, чтобы он ушел, потому что, как говорят американцы, такая американская брутальная присказка, кажется, американская, что политиков и памперсы надо менять по одной и той же причине. Просто через какое-то время становится очень грязно, начинает пахнуть. Политиков надо менять. Там, где политиков не меняют, там через какое-то время образуется запах. И мы уже чувствуем этот запах. Напомню, что мы уже достигли тунисских рубежей. 13 лет эта корпорация уже у власти. Дальше уже Мубарек и Каддафи.

 


Ведущий: Давайте сейчас попробуем кратко просто, раз уж вопросы приходят. Еще раз. «По-честному, Путин проиграл бы?»

 


В.Ш.: По-честному, не знаю. Но по-честному не было очень давно. По-честному – это означает, что в течение года, как минимум, он имеет равные права доступа к телевидению. Это значит, что на первом, втором, третьем, четвертом телеканалах Немцов рассказывает содержание доклада своего. Я думаю, что проиграл бы.

Ведущий: Из трех вопросов, Игорь, я выберу один. «Что на ваш взгляд делать сейчас рассерженным горожанам в течение ближайших шести лет?»

 


В.Ш.: Нету у меня никакого ответа, к сожалению, на этот вопрос. Вот призывать всех, призывать всех, так сказать, идти цепью на ОМОН, не имею морального права. Надо использовать все легальные демократические возможности. Да, в том числе, выход на улицу.

 


Ведущий: «Кто такой мистер Прохоров?»

 


В.Ш.: Мистер Прохоров – это человек, который изображал из себя либеральную альтернативу с отмашки Путина на этих выборах.

 


Ведущий: «Кто ваш главный конкурент по желчи в вашем амплуа?»

В.Ш.: Вы знаете, я не конкурирую в своем амплуа. Не потому, что у меня нет конкурентов. Вот есть русский алфавит. Вот, дай мне бог, с ним справиться.

 


Ведущий: «Вы в страну и людей верите?»

 


В.Ш.: В людей верю. Страна – это слишком громко сказано. В отдельных людей верю. Я знаю, мне повезло на людей в жизни, очень повезло. И я верю именно в отдельного человека, в миллионы отдельных людей.

 


Ведущий: Здравствуйте. Алло.

 


Слушатель: Добрый день, Виктор Анатольевич. Дмитрий. Ну, во-первых, рады приветствовать вас на пермской земле.

 


В.Ш.: Спасибо.

 


Слушатель: Надеюсь, несмотря ни на что, ни на какие процессы, мы вас встретим доброжелательно.

 


В.Ш.:А уже встретили.

 


Слушатель: Очень приятно. Вопрос такой. Вот, не знаю, смотрели вы вчера, не смотрели Познера с Радзиховским, где он сказал о том, что у Путина просто нет другого выхода, кроме как ослаблять и ослаблять вот эту свою хватку, потому что так безопаснее, во-первых, для него и вот для этого режима, который он создал. Согласны ли вы с этим? Ну, и второй вопрос, так скажем, ваш сценарий развития событий на ближайшие год, два.

В.Ш.: Понимаете, если бы я знал сценарий, я дорого бы стоил, если б я мог предсказать что-то по-настоящему. Какие-то закономерности понимаю. Что касается мнения Радзиховского. Думаю, что он… я рад бы был, чтобы было именно так. Но это палка о двух концах. Дело в том, что драма Путина и вслед за ними драма наша заключается в том, что мы уже заложники его прошлого. Он и его корпорация не имеют возможности уйти от власти. Они, к сожалению, понимают, что очень скоро могут оказаться в статусе людей, дающих пояснения по ряду очень тяжелых эпизодов своего руководства. Поэтому он не свободен в принятии решений. Да, нам было бы лучше, если бы он разжимал хватку и постепенно отдавал бы власть. Но мы видим, что он на свои галеры бежит, как медом намазанные, потому что он не может уйти с этих галер. Как только он уйдет, я повторяю, с этих весел начнут снимать отпечатки пальцев. И в этом смысле за ним стоит очень мощная корпорация, которая просто не допустит этого, не допустит. Я повторяю, не надо надеяться на них. Если они что-то и сделают, то только под нашим давлением, подчеркиваю, мирным, но ежедневным, настойчивым давлением. СМИ, выходы на улицу, создание общественных институтов, политических институтов. Мы с этим очень отстаем.

 


Ведущий: «Где бы вы хотели жить в старости?» - от Сереги.

 


В.Ш.: Ну, Серега, я бы хотел жить на родине, но на свободной родине. Я хотел бы жить и в старости, и еще в преддверии старости я тоже бы хотел немножко пожить.

 


Ведущий: «Стоит ли мне подумать об эмиграции?» – это вот от слушателя.

 


В.Ш.: На этот вопрос нет одного ответа. Человек может уехать и правильно сделать. Человек может остаться и правильно сделать. И в том и в другом случае он может ошибиться. Это индивидуально. Я знаю людей, которые уехали и правильно сделали. Я знаю людей, которые остались, и правильно сделали.

 


Ведущий: «Мало людей вышло на Пушкинскую, Да и у нас мало людей. Руки опустились?»

В.Ш.: Я думаю, да, есть некоторая психологическая усталость, подавленность, отчаяние есть. Я его чувствую. Чувствую, в том числе, по себе, потому что этот вал ненависти и демагогии, который обрушился на нас, он, конечно, давит на психику. Когда людей из телевизора называют врагами, предателями родины, и так далее, и так далее, и когда после этого этот пошлейший кандидат, который позволяет себе эти невероятные пошлости, и эту риторику разжигания, когда он потом набирает такие цифры, да, со всеми фальсификациями, но, тем не менее, свои-то 50 процентов он набрал, я думаю, действительно, это некоторое отчаяние вызывает. Отчаяние, как известно, смертный грех. Его надо преодолевать.

Ведущий: Виктор Шендерович, писатель, журналист и человек. Я надеюсь, что не последний раз в этой студии.

 


В.Ш.: Я тоже.


Обсуждение
1919
0
В соответствии с требованиями российского законодательства, мы не публикуем комментарии, содержащие ненормативную лексику, даже в случае замены букв точками, тире и любыми иными символами. Недопустима публикация комментариев: содержащих оскорбления участников диалога или третьих лиц; разжигающих межнациональную, религиозную или иную рознь; призывающие к совершению противоправных действий; не имеющих отношения к публикации; содержащих информацию рекламного характера.