Безопасен ли путь вашего ребенка до школы?

Данил Постаногов: Центр «ГРАНИ», Элина Еренко, эксперт центра «Грани». Я так понимаю, проект у вас направлен на то, чтобы узнать у родителей, насколько действительно безопасна дорога детей до школы.

Элина Еренко: Да. Потому что сейчас родители получают распределение в школы, условно говоря, по месту жительства. Это означает, что ребенок гарантированно пойдет в ту школу в первый класс, к которой он, очевидно, ближе всего живет. Но мы сейчас сталкиваемся с теми проблемами, когда родители получают распределение в ту школу, к которой идти очень неудобно. Например, дорога хоть и самая короткая географически, условно говоря, по «Дубль-ГИС» видно, что это меньше всего сотен метров занимает, но вместе с тем этот путь, допустим, лежит через овраг, где ребенку ходить достаточно опасно. А если идти по нормальной дороге, у нас уже есть конкретный пример, когда ребенок идет по обычной дороге, он проходит еще мимо двух школ. Соответственно, можно было выбрать школу более близкую, если рассматривать это с точки зрения удобства, комфортности пути. Есть еще много других историй, поэтому мы поставили под вопрос саму схему прикрепления детей к школам. То есть мы хотим посмотреть, насколько здесь гарантированно соблюдаются требования безопасности и доступности школы для ребенка.

Роман Попов: Что должно получиться в итоге?

Элина Еренко: Мы хотим создать максимальное количество примеров, некую общую комплексную картину того, как на самом деле реализуется возможность ребенка безопасно и доступно, нормально, в общем, добраться до школы. То есть мы хотим посмотреть, на самом ли деле существует какое-то количество примеров, связанных с тем, что школа по каким-то причинам недоступна для ребенка, или в нее очень опасно попадать. Потому что мы считаем, что, если даже в целом такая проблема занимает достаточно малую статистическую долю, то даже любой пример, где это право не соблюдено, должен быть решен.

Роман Попов: Хорошо, вы создали, вас услышали, в итоге-то что должно произойти? Департамент образования Перми должен пересмотреть нарезку домов по школам?

Элина Еренко: Безусловно. В этом году уже схема принята, то есть в следующем году должны быть учтены рекомендации с учетом тех потребностей, которые есть у жителей. И в этом году, допустим, если мы выявляем и уже сейчас выявили несколько кейсов, когда дети не могут попасть в школу, что касается отдаленных районов, например, на Ферме школа одна, и до нее нужно ехать на автобусе. Автобус идет раз в полтора часа, по-моему, так мне объяснили. В таком случае департамент должен предоставить школьный автобус. Мы хотим показать те самые примеры, где это правило западает, и департамент должен предложить какое-то решение.

Роман Попов: Вы начали работу в одностороннем порядке, или вы уже пообщались с департаментом, сказали – ребята, мы начали такое исследование? А они вам ответили – отлично, спасибо, со своей стороны мы обещаем, что, как только мы получим ваши результаты, мы перенарежем, во-первых, дома, во-вторых, если надо, школьные автобусы будем подавать.

Элина Еренко: Пока мы начали в одностороннем порядке. Департамент, вообще, он очень осторожно идет на диалог с общественностью. Но он все-таки иногда идет. Поэтому, я думаю, что, как только у нас на руках будут реальные примеры и реально разработанные рекомендации, которые будут учитывать интересы и людей, и будут в принципе, подходить департаменту, то, я думаю, почему они не могут отказаться от решения этой проблемы.

Данил Постаногов: В этом году, например, когда сделали опять перенарезку районов, у нас масса людей недовольных, что ходили в воскреску в одну школу, сейчас нам перенарезали районы, мы должны идти в другую школу, может быть, там на самом деле в каких-то районах довольно-таки много школ. А сейчас опять перенарежете, но уже по-другому, уже по вашему принципу.

Элина Еренко: Нет-нет, у нас нет никакого конкретного принципа, который мы хотим навязать. Мы хотим просто, чтобы людям было удобно. Ведь основная проблема, на самом деле, в том, что люди никак не могут повлиять на эту схему. То есть департамент сам принимает решения в одностороннем порядке, и у общественности нет никакой возможности ни влезть в этот процесс, и повлиять на него, ни каким-то образом вернуть его, чтобы там было учтено их мнение. Поэтому мы хотим наладить какую-то реальную общественную реакцию.

Роман Попов: Возьмем для примера любую из достаточно пафосных, элитных школ на карте, воткнем ножку циркуля в эту школу, обведем определенный круг, и увидим, что, безусловно, в округе гораздо больше домов, дети из которых могли бы туда ходить, нежели к этой школе приписаны. Это ни для кого не секрет. Пытаетесь открыть Америку?

Элина Еренко: Нет, почему? У нас вообще очень сложно на эту тему рассуждать, потому что нет официально зарегистрированных элитных школ. Вообще-то это просто школы с углубленным изучением какого-нибудь профиля. Та практика, которая сейчас существует в Перми, она непрозрачна. То есть мы можем только догадываться, мы можем анализировать некоторые действия департамента и понимать, чем они руководствовались, когда они прикрепляли к той или иной школе большее или меньшее количество детей. Очень часто как бывает? Ребенка прикрепили к школе, которая не нравится его родителям. Ребенку-то ведь, по большому счету, наплевать в первом классе, чаще всего. А родители, они уже думают – так, эта школа не очень хорошая, или у нее явный физико-математический уклон, а ребенок явно гуманитарий, хотя это очень сложно выявить в 7 лет. Таким образом, родители должны иметь возможность отказаться от школ, в которые они должны идти в первый класс по месту жительства, и они это делают, у них есть на это право. Проблема в другом. В эту школу, которая по месту жительства, они пойдут гарантированно. А если они захотят ее поменять, то они вынуждены сначала подавать заявление в ту школу, в которую они хотят идти, будет это элитная или, наоборот, не элитная школа, и потом они ждут до 31 июля, когда та школа, в которую они хотят идти, скажет – ребята, мы набрали состав, и у нас есть, допустим, 50 еще свободных мест, и давайте, стартуйте к нам. И тут уже начинается такой невроз. Вообще, на практике родитель, получается, рискует фактически не попасть ни в какую школу. От школы по месту жительства он отказался, а в школу, в которую он хотел поступить не поступил. Ребенок там не прошел психологическое тестирование, или все, школа укомплектована полностью, и мест больше нет. Этот процесс очень непрозрачен, и это, действительно, очень невротизирует вполне себе банальный процесс – записать ребенка в школу. Поэтому мы хотим, чтобы этот процесс тоже был как-то более прозрачен, тем более, что эта практика уже есть, когда родители сейчас выбирают онлайн детский сад, в который они хотят пойти. Почему родитель не может сразу зарегистрироваться на ту школу, в которую он хотел бы пойти вместо школы по месту жительства, нам непонятно. Может быть, этот механизм мог бы быть реализован.

Роман Попов: Каким образом вы, в таком случае, пытаетесь помочь родителям попасть в ту школу, куда они хотят, чтоб попал их ребенок? Каким образом вы пытаетесь им помочь, продумывая траектории похода ребенка в школу?

Элина Еренко: Нет, сейчас, конечно, пока разговор не про то, что мы собираемся помогать родителям. Это следующий шаг. Пока мы сейчас хотим просто посмотреть, насколько правильно распределяются дети между теми школами, в которые они должны поступить.

Роман Попов: Я вам сразу говорю – неправильно. Для этого достаточно взять циркуль, ткнуть ножку в любую из полутора десятков элитных школ и обвести круг.

Элина Еренко: Отлично. Только мне нужна, видимо, масса кейсов, масса реальных примеров того, как это выглядит на самом деле. Впоследствии мы вряд ли будем помогать родителям поступать в элитные школы. Конечно, мы этим не занимаемся.

Роман Попов: Когда будете говорить в следующий раз эту фразу добавляйте слово «детей», тогда она звучит гораздо точнее - мы не будем помогать родителям поступать детей в элитные школы.

Элина Еренко: Да-да, это правда. Наша задача, конечно, снять невроз. Если у потребителя возникает невроз по поводу того, что он не может понять свои права, не понимает, как реализуется процедура, а она должна быть прозрачна, то тут уже, конечно, вступает центр «ГРАНИ», который говорит – стоп, давайте теперь действовать по правилам, чтобы никто не нервничал, и все понимали, к какому результату они движутся.

Роман Попов: В таком случае я вижу, как проблема раскладывается ровным счетом на два аспекта. Аспект первый – я нахожусь в районе, где есть несколько школ, мой ребенок приписан к той, в которую неудобно ходить в то время, как рядом есть та, в которую ходить удобно.

Элина Еренко: Например.

Роман Попов: Это первая часть проблемы. И вторая часть проблемы – я приписан в районе, где есть несколько школ, я приписан к школе, в которую я не хочу водить своего ребенка. В данном случае вы начинаете с первой части проблемы, вторую вы ведь пока не затрагиваете. Вы лишь хотите в каком-то отдаленном будущем и ее тоже решить.

Элина Еренко: Эта акация связана, действительно, пока только с первой проблемой – безопасностью и доступностью школ, безопасностью дороги. Но мы говорим о том, что этой акцией мы вообще хотим начать этот публичный диалог по поводу, соответственно, ребенка к школе и обратно. Сейчас этот процесс пока, в принципе, замалчивается, и каждый родитель решает его по-своему.

Роман Попов: Я бы обратился к нашим слушателям прямо сейчас и запустил небольшое голосование. Просьба принять участие в голосовании исключительно тех наших слушателей, у которых есть знакомые родители, или, может быть, свои собственные дети, или, может быть, родственники, у которых дети ходят в школу. То есть вы имеете непосредственное отношение к ребенку, который идет в школу. По вашему мнению, дорога ребенка до школы в вашем случае безопасна? Если вы на этот вопрос отвечаете – да, безопасна, ребенок идет в школу, это безопасная дорога, то ваш телефон 207-05-15. Если вы, скорее, отвечаете на этот вопрос – нет, и полагаете, что тот самый ваш знакомый ребенок, которого вы имеете в виду, может быть, ваш сын, ваша дочь, идет в школу по опасной дороге, это опасная дорога – 207-05-25. «С нынешней этнической политикой нашего государства единственной безопасной будет дорога – привез ребенка в школу лично, - пишет нам Константин, - да и то...» И ставит многоточие.

Данил Постаногов: Не все это могут делать, к сожалению.

Роман Попов: 86 процентов участников голосования сказали, что дорога в их конкретном случае ребенка до школы, скорее, опасна.

Данил Постаногов: Если вы хотите отдать результаты этого исследования в департамент образования, разве только туда их стоит отдать? Потому что ведь безопасность и не безопасность – это освещение дороги, это наличие какого-то глухого оврага на протяжении, это отсутствие, может быть, светофоров рядом со школой, и так далее.

Роман Попов: В конечном итоге, да, это необходимость пройти не по центральной части улицы, а пройти мимо десятка, другого подъездов, допустим. Это гораздо опаснее, чем пройти под окнами, освещенными теми же самыми уличными фонарями. Можно технически посчитать количество перекрестков, и с точки зрения родителя это будет правильно. Он трижды вынужден переходить дорогу. С точки зрения ребенка честно могу сказать – перейти дорогу далеко не так опасно, как, допустим, пройти мимо подъезда, где живут не самые приятные люди, тем паче, сидят на лавочке. Что такое безопасная и опасная дорога?

Элина Еренко: Пока мы решили все-таки ориентироваться на нормы СанПиН. То есть школа должна быть расстоянии не более 500 метров. До нее должно ?????? (неразборчиво) вообще минимальное количество перекрестков, типа не больше одного. Я сейчас не буду спорить с СанПиНом. Эту часть я его пока не доучила. Плюс мы все-таки туда включили некоторые факты, связанные как раз с тем, о чем вы говорите. Это пересечение плохо освещенной местности, либо местности типа оврагов, где городские злачные места. Ребенок, даже если школа очень близко, не должен через них ходить. Но я думаю, что в тех кейсах, которые нам будут присылать люди, мы выявим, наверняка, еще разные потребительские потребности, предпочтения в отношении безопасности, что может скрываться в содержании безопасности. Я думаю, это не ограничится только оврагами, перекрестками и пятьюстами метрами.

Роман Попов: Когда нам пишут и говорят, что единственный безопасный способ доставить ребенка до школы это посадить его в машину и довезти, это ведь показатель не столько перестраховывания со стороны родителей, сколько такого вполне нормального европейского, американского подхода, в рамках которого ребенок доопределенного возраста вообще не должен оставаться без присмотра взрослых. До определенного возраста он не имеет право оставаться без присмотра даже дома, потому что он любую ситуацию может сделать, так или иначе, опасной для себя. То есть до 12 лет, допустим. Я знаю, что в некоторых странах эта планка чуть выше, в некоторых – чуть ниже. Но в среднем у меня в голове откладывается – до 12 лет. Ребенок вообще не имеет право оставаться без присмотра. В таком случае, о какой безопасной дороге мы можем говорить, и о каких нормах СанПиН мы можем говорить, если у нас примеры цивилизованных стран, к которым, как мне кажется, мы стремимся, нам однозначно говорят – ребенок не должен сам по себе идти в школу пешком.

Элина Еренко: Мы сейчас с вами влезаем в такой долгий философский разговор. Действительно, практика того, что ребенок не должен оставаться один, существует в Европе, в Америке. Однако, в той же Америке, как раз не далее, чем вчера, я писала статью о том, что существует очень активное родительское движение, оно называется Free Range Kids, условно переводится «Дети без привязи». Эти родители как раз работают не над тем, чтобы постоянно оберегать ребенка, опекать, а над тем, чтобы, во-первых, сделать среду менее опасной для него, а, во-вторых, научить самого ребенка быть самостоятельным, принимать решение в экстремальной для него ситуации. Активистка этого движения Денор Скенази, она провела такой эксперимент. Она оставила своего 9-летнего сынишку на Манхеттене, дала ему 20 баксов, схему метро, карту для проезда в метро, и дала ему задание приехать домой. Они живут там же. Через какое-то время ребенок без проблем сам добрался до дома. То есть их основные посылы – ребенок должен хорошо ориентироваться в пространстве, должен понимать, у кого попросить помощи, как пользоваться схемами, картами, где находится пункт полиции, что делать, если к тебе обращается незнакомый человек. Потому что это движение получило как раз популярность, связанную с теми коллективными фобиями по поводу того, что ребенка на каждом углу подстерегает педофил, террорист, сексуальный маньяк. Это все-таки фобия, наверно, я не знаю. Но мы об этом пока не говорим в этой акции.

Роман Попов: В данном случае налицо тяготение к такому, скорее, японскому опыту, где в порядке вещей, когда ребенок может проехать из одного района в другой, маленький ребенок, и где, наоборот, взрослые, которые видят маленьких детей с большими сумками, направляющимися в школу, скорее считают должным и нужным спросить, докуда тебе ехать, чтобы понять, на той ли остановке он будет выходить. Опять же тоже об этом читал. Вы несколько раз произносили слово «кейсы», «кейсы», «кейсы», то есть вам должны присылать какие-то примеры из жизни.

Элина Еренко: Да, конечно, мы ждем. Мы ждем их на электронную почту центра «ГРАНИ». Она есть на нашем сайте центра «ГРАНИ». Мы можем собирать эти истории через наш сайт, так как эта акция как раз запустилась в рамках нашего спецпроекта «Реальные данные». У них адрес realdata.me. В общем, ее тоже можно найти на сайте центра «ГРАНИ», ссылку на этот портал. Он как раз связан с тем, что там представляется максимальное количество реальных историй из жизни людей о том, как на самом деле жизнь устроена.

Данил Постаногов: Присылать вам туда фото, видео можно?

Элина Еренко: Да, безусловно, фото, видео, короткие истории, все, что хочешь. Буквально одна фраза – сегодня я стоял на светофоре 10 минут? cегодня я простоял в пробке на Компросе 40 минут.

Роман Попов: Или, допустим, мой ребенок от подъезда до двора школы вынужден преодолеть это, это, это.

Элина Еренко: Совершенно верно.

Роман Попов: При всем притом, что наш дом приписан к этой школе. Элина Еренко в данном случае представитель центра «Грани», эксперт центра «Грани» и один из авторов, насколько понимаю, этой истории.

Элина Еренко: Да. И еще родитель.