Иван Коретников о том, зачем он пришел на Первомай с антипутинским плакатом

«Дневной разворот».

Ведущие: Р.Попов, К.Шафиева.

Гость: Иван Коретников, пермский художник.

Роман Попов: Роман Попов, Катерина Шафиева. Антон Мелехин за звукорежиссерским пультом работает для вас. Иван Иванович Коретников – пермский художник. Но мы пригласили Ивана Ивановича в разрезе недавней первомайской демонстрации, на которой он устроил небольшой околополитический перфоманс. Так уж получилось, что одиночный пикет превратился у нас в настоящую многолюдную акцию, да еще и с продолжением. Оказывается, дело по поводу этого инцидента уже из Главка МВД забрала себе прокуратура. Ни много, ни мало, а всего-навсего цитировали Пушкина. Иван Иванович, для начала как выглядела эта история?

Иван Коретников: Сначала я пошел в колонну СКС. Там была колонна небольшая, человек 100, наверно.. Я когда подошел к этой колонне, то вижу, что ребята знакомые стоят. Я со своим плакатом иду, иду, там толпа людей, конечно. Тут полиция подошла, говорят: «Вы, дедушка, пожалуйста, плакат свой уберите куда-нибудь». Я говорю: «Как это я буду убирать? Я пришел на демонстрацию, я имею право пройтись по демонстрации. Вот у меня тут колонна СКС есть, я с этими людьми пройдусь». Они говорят: «Вы идти-то идите, но плакат, пожалуйста, уберите». Я говорю: «Нет, извините, я плакат свой убирать не буду. Это мое конституционное право пройти с тем текстом, который я хочу опубликовать». На этом у нас получилось разногласие. Два полицейских, долго не думая, взяли меня под руки и вынесли прямо перед Законодательным собранием, напротив Сквера Уральских добровольцев. И сказали, чтоб ты тут больше не появлялся. Ну, что же мне делать, я взял, пошел. Я пошел тогда в другую колонну, она называлась… к Касимову… ох, забыл…

Роман Попов: Может быть, организация гражданских активистов.

Иван Коретников: Да-да, «Гражданская колонна» она называлась. Вот я пошел по улице, шел-шел, и как только полицейские видели меня, обязательно останавливали, обязательно предупреждали, чтоб я убрал плакат. Я просто на плече вешал его, чтоб никто не видел, и шел дальше. Но, тем не менее, я старался демонстрировать его, не просто так, перед всеми профсоюзными колоннами. Меня очень с любопытством рассматривали люди – кто улыбался, кто смеялся.

Роман Попов: Вы вообще колоритный в данном случае человек сам по себе. И без плаката на вас бы, я думаю, смотрели с любопытством, правда.

Иван Коретников: Ну, знаете, я старичок и старичок.

Роман Попов: Окладистая борода, представительный вид. Вы в любом случае бы привлекали к себе внимание, а тут еще и плакат.

Иван Коретников: Я-то, думаю, конечно, что плакат мой основное внимание привлекал.

Роман Попов: Вполне возможно. Я говорю, что и без него можно было бы да.

Иван Коретников: Конечно, я знаю, что когда я появляюсь, меня запоминают. Поэтому, когда мне жена говорит « Ты бы сбрил свою немножечко бородку», я говорю: «Вы что? Я на Чурова стал бы похож».

Роман Попов: Ну это правда. Сейчас вы чистый Лев Николаевич.

Иван Коретников: Не Лев, хотя бы, но как-то выделяюсь среди людей.

Катерина Шафиева: Иван Иванович, скажите, чем все-таки история с плакатом закончилась? Насколько я поняла, его все-таки у вас отняли.

Иван Коретников: Да, я подошел к Гражданской колонне, и только стал подходить, меня крикнул Асхат ?????? (неразборчиво), говорит: «Иван Иванович, давай иди сюда». Я, конечно, к нему. Тут ко мне быстро полицейские подскочили, меня под руки, и они бы вывели, конечно, меня отсюда, но тут налетели гражданские лица гражданской колонны и меня защитили, не дали меня вытащить оттуда, и говорят «вы не имеете право» и та далее. Тогда подошел профсоюзный лидер какой-то, ответственный за колонны, и сказал, что вот вы, товарищ дедушка, не имеете право…

Роман Попов: Так и сказал «товарищ дедушка»?

Иван Коретников: Ну не «товарищ дедушка» сказал, но так просто…

Роман Попов: Имел ввиду.

Иван Коретников: …вы не имеете право такой текст выставлять, потому что у нас все согласовано, у нас митинг праздничный, а вы тут, мол, типа политику тут суете какую-то, то есть не по нашей теме вы здесь демонстрируете свой плакат. Я говорю: «Извините, здесь же гражданская колонна». Они говорят: «Нет, она в нашей колонне идет в профсоюзной, она к нам относится, поэтому ваш плакат, пожалуйста, уберите». Ну тут спор-то и возник. Тут, конечно, полицейские опять подлетели, хотели вырвать у меня плакат. Появился тут неожиданно Аверкиев. Аверкиев говорит: «Давайте договоримся, конфликт разрешим так: мы Путина уберем, а остальное оставим, текст оставим». Все с недоумением, конечно, сразу же стали… я тоже как-то вошел в какое-то состояние такое… Аверкиев, долго не думая, взял этот портрет и сорвал. Просто сорвал и всё. И тогда текст остался один. «Самовластительный злодей! Тебя, твой трон я ненавижу. Твою погибель…»

Роман Попов: Дальше вы поставили многоточие, а потом было «С жестокой радостию вижу». Мне только одно интересно, почему вы выбросили «смерть детей»?

Иван Коретников: Я вообще-то и Путину не желаю смерти, не только детям. Тут меня как-то покоробило эта «смерть детей». Даже пушкинские слова вот эти, они уже давно известны, а тем не менее.

Роман Попов: В данном случае вы же могли из оды выбрать практически любое четверостишие. Сама по себе пушкинская ода «Вольность, я вот ее сейчас специально открыл, здесь можно повыбирать все, что угодно.

Катерина Шафиева: Каждый кусочек достоин.

Иван Коретников: Можно было. Но я со школьной скамьи запомнил именно это четверостишие.

Роман Попов: Или, допустим, так: «И го́ре, го́ре племенам, Где дремлет он неосторожно, Где иль народу иль царям Законом властвовать возможно!» и с портретом Путина. И все. И отлично,

Иван Коретников: Может быть, но я говорю, что мне запомнились именно со школьной скамьи именно эти слова «самовластительный злодей». Когда он написал, Пушкин? Он написал в 1807 году.

Роман Попов: Или, допустим: «Читают на твоём челе Печать проклятия народы, Ты ужас мира, стыд природы, Упрёк ты Богу на земле». Тоже, в общем, вполне.

Иван Коретников: Можно было.

Катерина Шафиева: Мне кажется, претензия со стороны организаторов колонн была ни сколько к тексту, а сколько к портрету, как я понимаю.

Иван Коретников: Вы знаете, и к тексту, и к портрету, все равно.

Катерина Шафиева: То есть текст «Вольности» они не читали.

Иван Коретников: Само слово «самовластительный», оно именно как раз подходит по ситуации сюда. Именно самовластие у нас установилось сейчас в стране. Пушкин в 1807 году написал стихотворение о самовластии. Его за это сослали, кстати, в Михайловское. И он сколько там пробыл. Он же по-существу стал зачинателем декабристского восстания, если так посмотреть-то. Декабристов еще и в помине не было в то время. 825-й год, когда он был еще. Но, тем не менее, это стихотворение, я уверен, он просто по ушам всем прошелся, ударил по сознанию русского правящего класса. По всему русскому правящему классу ударило. И, конечно, возникли декабристы. И они, конечно, справедливость этих слов восприняли.

Роман Попов: Положим, давайте так уж: появление декабристов, выводить исключительно из личности Пушкина несколько некорректно, с одной стороны, ну и отдельно взятой оды «Вольность», с другой стороны. Хотя, безусловно, Пушкин писал дерзновенные вирши, это правда. Но относились к нему на тот момент, мне кажется, гораздо мягче, чем отнеслись к вам.

Иван Коретников: Я не знаю еще, как ко мне отнесутся. Но мне придется потерпеть. Что делать? У нас такая страна и такие порядки. Ничего не сделаешь. А я сразу же себе представил: у меня растут внуки. А кто будет разбираться после со всем этим самовластием? Это что, я своему Мишке что ли оставлю все эти дела? Или Илюшке? Они ведь будут разбираться. А их не будут гладить по головке, настанет время, когда самовластие у нас укрепится. Дед путь сядет и сидит, если посадят его. Я отсижу и за Илюшку, и за Мишку.

Роман Попов: Хорошо, вот вы пишите эти вирши Пушкина, клеите портрет Путина, вы на какую реакцию рассчитывали? Вы же не просто так это сделали. То есть вы рассчитывали на внимание, на реакцию на какую-то. На какую?

Иван Коретников: Я уже имею отношения с полицией, конечно, и с властью. Я приблизительно на эту реакцию и рассчитывал.

Роман Попов: То есть в данном случае осторожно, это ведь важное признание, согласитесь. Потому что если вы рассчитывали на такую реакцию, значит, в общем, вы предсказывали и были готовы, это была сознательная провокация, троллинг.

Иван Коретников: Совершенно верно. Это, конечно, не провокация была, а это было осуществление своих гражданских прав просто. Я никакой статьи конституции не нарушал здесь. А провокация эта была со стороны власти, со стороны полиции. Кстати, к полицейским лично я отношусь очень хорошо, благожелательно. Еще у нас в Перми они не били людей по головам. Вот я уже 20 лет здесь занимаюсь этими мыслями. По отношению к народу они ведут себя корректно.

Роман Попов: Представьте себе ситуацию, если бы было написано: «Питомцы ветреной Судьбы, Тираны мира! трепещите! А вы, мужайтесь и внемлите, Восстаньте, падшие рабы!», то вам бы тогда припаяли немедленно призыв к восстанию, моментально к свержению.

Катерина Шафиева: Насильственным способом…

Роман Попов: Абсолютно точно.

Иван Коретников: Вы совершенно правильно говорите. Да, я когда плакат придумал, я уже просто не читал дальше оду «Вольность», мне важно было это слово «самовластие», потому что самовластие неприемлемо уже для России, самовластие губительно для России. Иллюзия есть, что субординация сверху донизу налаженная в России, сохранит единство России. Субординация противостоит единству, это совершенно закономерно. Если субординация есть в государстве, она уничтожает все ростки соединения в обществе. Субординация – враг обществу и враг государству. Для того, чтоб единственная власть государства, необходимо налаживать связи между гражданами, не субординацию. Возьмем футбольную команду. Кто там главный?

Роман Попов: Тренер.

Иван Коретников: Тренер. В футбольной команде они бегают сами по себе.

Роман Попов: Нет.

Иван Коретников: Тренер только он им там то, другое, третье, а те связи, которые они наладили в команде. Вот эти связи и главные. Это и есть единство команды.

Роман Попов: Так вот тренер, он либо наладил эти связи, либо не наладил эти связи. Либо расставил игроков стартовый состав 11 человек, либо не расставил их. Либо вывел ту связку, либо вывел другую связку.

Иван Коретников: Совершенно верно вы говорите. От тренера много зависит, но от игроков зависит еще больше.

Роман Попов: Это правда. В конце концов, мячик они пинают.

Иван Коретников: Если есть связи, команда работает. Нет связей – дак хоть он что им дай, команда провалится.

Роман Попов: Итак, вот вы с этими мыслями, надеждами и чаяниями нарисовали плакат, вы хотели привлечь внимание, вы внимание привлекли. Вы реализовали свою конституционную, свою человеческую потребность высказаться на первомайской демонстрации. А может ли существовать ситуация, при которой вам бы не хотелось это сделать? Может ли существовать ситуация вот у нас в стране, при которой вам бы не хотелось писать этот плакат? Если да, то что это должна быть за ситуация?

Иван Коретников: Такую ситуацию создают люди насилием. Они просто доводят человека до скотского состояния, и этому человеку, как животному, уже ничего не хочется. Это же было при Сталине.

Роман Попов: Согласитесь, что если бы у нас существовала политическая структура и некое идеальное устройство власти в вашем представлении, то вам бы не хотелось выходить.

Иван Коретников: Ну конечно, конечно, это бесспорно.

Роман Попов: Так вот я поэтому и интересуюсь, а что это должно быть за структура и за устройство, при котором вы бы не стали выходить со словами «самовластительный злодей»?

Иван Коретников: Вы знаете, меня просто Пушкин задел, и это состояние общества, которое было при Пушкине, оно продолжилось до нашего времени, до Путинского времени. Это слишком долго. Мы сейчас стоим перед проблемой французской революции, когда в 1789 году французы поднялись, штурмовали Бастилию. У них была свобода на знаменах - свобода, равенство, братство. Вот мы сейчас перед этой проблемой стоим, перед проблемой свободы в России. Как сделать свободной Россию? То есть как уйти от самовластия? Французы ушли от самовластия. Как нам уйти от самовластия? Потому что очень сложно это сделать.

Роман Попов: А помните, как французы ушли от самовластия? У Пушкина в оде «Вольность» тоже есть в данном случае. Он, по крайней мере, несколько идеализирует последними строфами, но мне кажется, он так вполне обозначает то, о чем сейчас на митингах кричит Алексей Навальный.

Иван Коретников: Я помню, как французы ушли от самовластия. Они кончили Наполеоном. Казалось бы, это диктатор, это злой человек, много зла Европе принес. А, тем не менее, он всю монархическую Европу перепахал сверху донизу. А когда он пришел в Россию, после Наполеона у нас появились декабристы.

Роман Попов: Слава богу, они Наполеоном не кончили.

Иван Коретников: Конечно, конечно.

Роман Попов: У них история продолжается до сих пор. Так вот чем заканчивал Пушкин оду «Вольность». «И днесь учитесь, о цари:, - пишет он, - Ни наказанья, ни награды, Ни кров темниц, ни алтари Не верные для вас ограды. Склонитесь первые главой Под сень надёжную Закона…

Иван Коретников: Да, совершенно верно.

Роман Попов: …И станут вечной стражей трона Народов вольность и покой».

Иван Коретников: Да, совершенно верно.

Роман Попов: Вот, о чем говорил Пушкин. В 19-м веке великий русский поэт призывал в своей оде соблюдать закон всех, начиная с самого главного человека в стране.

Иван Коретников: Совершенно верно. Это было 200 лет назад. И мы сейчас же нашу власть призываем соблюдать законы. Полицейские, соблюдайте законы. Суд, не суд делай, а соблюдай правосудие. Так нет, они судят, а до правосудия им нет дела просто. Эта ситуация невозможная у нас в России.