"Наш музей - это визитная карточка первого университета на Урале. У нас ведется большая работа. А я, заметьте, один", - Александр Стабровский, директор музея истории ПГНИУ

- «Музей истории Пермского госуниверситета оказался под угрозой ликвидации». Под таким заголовком была накануне опубликована статья на сайте «Бизнес-класса». Конечно, она возбудила и общественность, и, безусловно, журналистское сообщество. Вообще, тема музеев довольно болезненная в последнее время для Перми и Пермского края. А тут еще и музей первого на Урале университета. Музей, который объединяет и собирает всю историческую картинку этого ВУЗа. В чем состояла суть проверки, которая недавно прошла в этом музее? Насколько сильна угроза закрытия музея? Итак, в ноябре 2013 года к вам наведалась проверка управления министерства культуры по Приволжскому округу в учреждение, которое, по сути, не является отдельным юрлицом...

- Дело в том, что музей, конечно, ведомственный. И в системе проверок государства попал первым в эту проверку. Никакие ведомственные музеи, никаких организаций до этого не попадали под такую проверку. Проверяли только государственные музеи. И судя по реакции проверяющего, наш музей в отличие от некоторых государственных во вполне приличном состоянии. Но, конечно, есть недочеты. А где их нет?! Любого возьми. У каждого есть какие-то минусы.

- Это была проверка по внешним признакам? Посмотрели - вот вам бы этот экспонат отреставрировать, а этот переставить. Или вас попросили принести все бумаги, книги амбарные?

- Проверка была комплексная, проверяли все, как поступает предмет, как он хранится, как он учитывается. И так далее. Но правильно, потому что подложка, идеология этой проверки, государство печется о своем имуществе, потому что все принадлежит государству. Это правильно. И с этим никто не поспорит. Просто жизнь то у нас несколько иная. И нужно индивидуально подходить ко всему. К любому событию, человеку. Нужно учитывать многие факторы. А это не всегда учитывается.

- То есть, те критерии, с которыми они подходили к проверке государственных музеев, со штатом сотрудников, с базами серьезными, с этими же критериями они и пришли в ваш музей?

- Точно так. И для сравнения возьмем маленький музей, в котором маленькое количество сотрудников, это человек 10, понимаете. А я один. Один на весь музей. Да, у меня есть ставка человека. Но она 4 тысячи. У меня ее делят 4 человека по 1 тысяче.

- Волонтеры?

- Можно сказать так. Ребята, которые помогают и получают какие-то вознаграждение за свою помощь. Вот. А в основном-то, я ведь один. И я в этом музее с 1976 года. (смеется)

- Насколько мне известно, за 3 года до этого был основан сам музей...

- Да, в 1973 году. Так что я у самого основания. К 60-летию университета, то есть, 40 лет назад, я подготовил первую экспозицию музея. Это была временная экспозиция, в коридоре ученого совета. Но с того времени я построил и стационарную экспозицию в небольшом зале, которая практически не обновлялась.

- Но все-таки их претензия была связана с тем, что не обновлялась экспозиция? Или не та опись? В чем, и были ли основные претензии?

- Я не знаю. Дело в том, что для широкой публики это вряд ли понятно, но в каждой профессии есть свои специфические элементы. И в данном случае есть свои нормативные акты, которые строго предписывают, это нужно делать так, это так, и не дай бог, делать этак. Вот все эти элементы, которые присущи каждой профессии, каждой работе и проверялись. И естественно делались замечания на основе этого, кстати, было постановление, с которым меня не ознакомили. А потом, спустя 5 месяцев мне предлагают написать план работы, а я говорю, как я буду работать, если я даже не знаю результаты проверки. Тогда вот и издали этот приказ, который и послужил основной…

- Речь идет о приказе, согласно которому вам необходимо в срок до 1 марта, а уже срок прошел, начать работу по постановке на государственный учет всех музейных ценностей с последующим включением их в общегосударственный музейный фонд. Для этого директору музея необходимо предоставить в юридический отдел инвентарные книги, акты приема, списания предметов и коллекций, книги учета музейных предметов. В общем, чтобы все было посчитано. Если верить сайту университета, на котором есть информация об истории музея, о том, что это за музей, здесь есть и цифры. Более 25 тысяч единиц хранения составляет основной фонд.

- Представляете, с 5 февраля по 28 февраля я должен делать….

- Один.

- Да. Старый, больной человек должен переучет этот произвести. В кабинете хранилища 20 квадратов, где стоят шкафы, и повернуться невозможно. Это нереально. Поэтому логика всякая нарушена. О чем тут говорить.

- Но иногда следствия проверок бывают и положительными. Возможно, не пиши эти люди, конкретные проверяющие органы, какие-то рекомендации, на основании которых ректор издает соответствующий приказ, не обнажилась бы история, связанная с тем, что серьезный музей, с хранением, а не просто с альбомными листами и фотографиями. А, насколько мне известно, там довольно богатая коллекция. Каждая вещь из которой, сегодня по ходу нашей жизни приобретает ценность. Этот музей требует и ресурсов человеческих.

- Конечно. С этой стороны, действительно, именно так. Сегодня мы с ректором нашли консенсус, то есть, пришли к определенному мнению. Он сказал, давай, разработай план, как выходить из этой ситуации. Вот и будем делать. Буду описывать. Нужно сделать реконструкцию музея, для этого нужны площади. Для хранения нужны площади. Мне нужны работники, которые будут вести эту работу. Им нужны рабочие площади очень большой объем. Конечно, это  хорошо, что мы подняли этот вопрос. Сможет сделать университет – прекрасно. А если мы сможем еще к 100-летию сделать новую экспозицию. Экспозиции, ряд площадей расширить, у нас действительно очень много материалов. Историю за 100 лет – это визитная карточка университета, музей. Работы много, может быть, даже и хорошо, что подняли вопрос, но избежать этих крайностей, чтобы лбы-то не трещали. Как говориться, паны дерутся, а чубы трещат у народа. Так вот, чтобы эти чубы не трещали.

- Ребенка из люльки не выбросили.

- Да, да. 

- Я до нашего эфира провела небольшой опрос в соцсетях. Я спрашивала про ваш музей - кто там был, что видели, какие у вас впечатления? Часть отвечали, он был всегда закрыт, мы о нем не знаем. Вторая часть отвечала, это прекрасный музей, самые прекрасные воспоминания, рассказывали, что хранится у вас. Естественно, о том что хранится можно узнать и в интернете. Я хочу сказать, что я лично не была в музее. Училась в другом высшем заведении, где не было музея. Но он сейчас, насколько мне известно, тоже начинает создаваться, и жить своей жизнью. Но, тем не менее, мы ведем речь об истории крупнейшего университета, который занимается исследованиями, который занимается серьёзной наукой. Что составляет сегодня ваш фонд, вот эти 25 тысяч? Это ведь не просто документы?

- Нет. Дело в том, что музей располагает двумя большими фондами. Это фонд первый, исторический, непосредственно история университета, который включает вещи, преподавателей того времени, документы. Фотографии. Это исторический фонд. Кроме этого есть художественный фонд, который вобрал экспонаты бывшего музея древностей и искусств, который был открыт в 1916 году в университете. Тогда профессура понимала, что студентов нужно обучать на подлинных вещах. И поэтому у нас большие коллекции Египта, античности, прикладное искусство востока и Руси. Гравюры… В общем, много всего.

- Правильно я понимаю, что на эту коллекцию облизываются многие музеи?

- Конечно. Та же галерея сколько раз подкатывала, чтобы взять. Мы с галереей в 1998 году делали выставку Египет и античность «От Нила до неразборчиво» называлась она.  Она два года простояла. И народ туда шел. Я первые месяцы просто жил в галерее. На меня, как на Аллу Пугачеву записывались, на мои экскурсии. Было время. Галерее же нужно другие выставки делать, поэтому закрыли ее. Я привез вещи в музей. Начался обвал звонков. Когда мы можем увидеть, ну, мне пришлось восстановить. И теперь у меня часть этих вещей стоит в стационарной экспозиции, как антикварный магазин. Но люди ходят. Я постоянно вожу экскурсии по этому.

- Есть определенные часы работы, когда можно прийти в ваш музей, не учась в университете?

- Совершенно так. Но так как я один и функцию, роль смотрителя не могу выполнять, поэтому есть телефон, можно созвониться и договориться о проведении экскурсии или частной и так далее. Вся наша пресса, все СМИ знают меня. Нужно съемку или какой-то сюжет сделать, всегда обращается, никто отказа не получал.

- А что касается художественной части коллекции вашего музея. Она ведь тоже обязана храниться в каких-то особенных условиях?

- Ну, это естественно

- Особенно, если это подлинник.

- Конечно. Она, во-первых и изучается. И мы с моим учеником сделали даже книжку, написали по части экспонатов, по истории появления. То есть, работа научная… Вы хорошо сказали, музей, это научное подразделение, потому что университетский музей, мы непросто трали-вали кошки драли. У нас ведется большая работа. И я заметьте, один. Я не могу и записывать экспонат, вести экскурсии, вести научную работу, выступать на конференциях, писать книги, выступать на радио, телевидение, а я часто это делаю, потому что пропаганда все равно нужна. А мне говорят, взять и переделать 25 тысяч, иначе - все. А после 1 марта счет пошел, сегодня уже 6. Я вот боюсь ходить на работу. (смеется)

- На самом деле, Александр Сергеевич, вам нечего бояться, потому что мы сегодня получили официальный комментарий от ректора университета, Игоря Юрьевича Макарихина, я зачитаю, он не смог выйти к нам в эфир по объективным причинам. Я зачитаю. «Плановая проверка управления Росохранкультуры  по Приволжскому федерльному округу действительно не выявила серьезных нарушений в музее истории университета. Пермский университет, как первый университет на Урале, давший начало всем главным вузам региона, дорожит своей славной историей, делает все возможное для хранения коллекций музея. В программе подготовки к 100-летию университета заложены…» - Я вам дам распечатку, вы потом, если что, скажете, Игорь Юрьевич (смеются) «…Заложены значительные средства на реконструкцию музея. На ближайшую перспективу запланированы работы по переучету всех экспонатов. Только основной фонд музея составляет более 25 тысяч единиц хранения. Для проведения столь масштабной работы будут привлечены силы сотрудников историко-политологического факультета, музейных специалистов и студентов, который таким образом могут пройти практику. Переучет будут вести 2 штатных хранителя фонда, а возглавит работу главный хранитель университетских традиций, заслуженный работник культуры России, директор музея истории Александр Стабровский. Никакие кадровые перестановки в музее не запланированы». Это вам для успокоения. Насколько вам кажется реальноэто, что действительно университет обратил внимание на музей? Это знаете, пока гром не грянет, мужик не перекрестится.

- Чисто по-русски.

- Вот, наведались с проверкой и обнажилась проблема.

- Конечно. Ведь о реконструкции я уже третий год бью головой стенку равнодушия. А в данном случае действительно пробиваю эту стенку.

- То есть, это не сегодняшняя проблема?

- Конечно. Если уж раскрывать карты, как говориться, с 2004 года мне дали даже два больших зала для экспозиции музея древностей. Потом отобрали, там сделали кабинеты. Понимаете, идет перманентная война. Я постоянно воюю. А тут до 100-летия осталось два года. Надо ведь решительно что-то делать. Ну вот, господь послал проверяющих. И получился вот этот…

- Надо досказать, что музей истории не единственный музей в университете. Судя по всему там и с музеем минералогии не все ясно, хотя по официальной информации он закрыт на реконструкцию.

- Нет. Дело в том, что сейчас, благодаря грантам, на геологическом факультете они ведут работу по объединению четырех музеев. У нас на каждом факультете практически есть кафедральные музеи. И в идеале, конечно, я так мечтал, ректор, кстати, поддерживает эту идею, создать единый комплекс музеев.

- Соединение маленьких музеев в один комплекс?

- Это не филиалы, конечно. Это кафедральные музеи. У нас богатые музеи, которые со дня основания университета. Это и геологический, и биологический. Там богатые, интересные коллекции.

- Это как помощь учебному процессу?

- Да, они в учебном процессе. И моя мечта была давно объединить в единый комплекс музейный, а вокруг, так сказать, естественные коллекции, древности, художественные. Вот сейчас геологи, да, они работают. Они нашли общий язык между собой, чтобы не поодиночке выживать, а факультетский. Хотя, может быть, они преждевременно это сделали, а дождались бы общего. Но им тоже хочется, чтобы это было к 100-летию, понять их можно.

- А когда вы говорите о комплексе, вы имеете в виду, и визуально это одно пространство? Это же площади.

- У нас один корпус есть, второй, исторический, который Мешков отдал университету. Хотя бы центральную часть. Все 4 этажа занять, вот, например, второй этаж, музей истории, третий этаж – геологи, четвертый этаж – биологи. Показать. И тут в едином комплексе могут быть и учебные аудитории, и зал для конференций. Это все можно организовать пространство. И это все я могу сделать, пока еще есть силы. Но…

- Не видится ли вам это некой закономерностью, тенденцией, не только в нашем Пермском крае, но и в России? Вообще музейная история и все, что связано с историей края, города, учебного заведения, какого-то предприятия, например, какого-то завода, все это уходит не на второй, а даже на 25 план…

- А видимо, это политика правительства. Нужны тупые болваны, не помнящие родства. Ими проще управлять. И поэтому все вопросы культуры уходят на второй план. Даже вот этот заезжий, не удавшийся телеграфист, который тут устроил культурную революцию, совершенно не то. Это шум, порох, дым. Дым растворился и что осталось? Ничего. Если что-то делать, то делать основательно. А ведь по большому счету культурной столицей Пермь была до революции. Но культурной образованием. У нас больше чем в других городах провинциальной России было учебных заведений всех уровней. Не было университета, сделали университет. Это первый университет на Урале, от Казани до Томска сколько километров, и это было единственное ядро, от которого пошло высшее образование по всему Уралу. Так что, культурной столицей мы были давно. У нас был театр, у нас был художественный музей. И тот Екатеринбург, который сейчас выпендривается, столица Урала, был провинциальный город, ни канализации, ни электричества, ни водопровода. Такой замухранск был, а теперь они столица Урала. Почему? Потому что они начали гнобить нас с 20-х годов. Слишком умные. Вот это понятие в очках и в шляпе было специально придумано теми. И вот так мы постепенно осели. Теперь роль университета возобновляется, это третья роль воздействия культуры. И мы должны быть на волне этой культуры. Потому что действительно, выпускники университета, куда не гляньте, везде они есть. Так ведь. Во всех сферах. И в той же администрации, и в других вузах и так далее. И надо об этом говорить, потому что мы сила, а не в очках и шляпе.

- А что касается той темы, которая сегодня обсуждается по поводу галереи, раз уж мы заманили вас к нам в студию, то воспользуюсь моментом. Ваше мнение, сегодня галерее, где было бы уместно появиться?

- Когда закрыли ВКИО, я первым же делом сказал, мы с галереей дружим, в хороших отношениях, я им сказал, вот возьмите здание, готовое, чистое, его еще тогда не разбомбили. Там прекрасно можно сделать комплекс. Проворонили. Потом в свое время предлагал Трутнев Мариинскую гимназию, это сельхозинститут. Это вообще великолепное здание, его отремонтировать, там можно вообще все расположить. Перекрыть стеклом внутренний дворик, там можно скульптуры поставить. Возможностей было… Упустили. А то, что предлагают сейчас на склоне, на Речной вокзал - это просто дикость. Большая дикость.

- На ваш взгляд, как можно решить эту проблему?

- Если бы у нас эти нынешние богатые буратино, они давно бы купили это здание ВКИО и отдали галерее.

- Но они купили.

- Для себя.

- Конечно.

- А раньше богатые буратино что делали? Один вот такой Сенокевич, владелец кирпичного завода 2 года содержал оперный театр, не потому что ему нравились балеринки, нет, из любви к искусству. Он 7 домов из кирпича своего завода подарил городу.

- Но такие меценаты, конечно, были в истории России, но их тоже было не много.

- Я не говорю об истории России, я говорю про наш город. У нас много было купцов, которые много вложили. И среди них Мешков. Мы кстати говорим, чтобы вернули название улицы Мешкова, которое присудила городская дума в 1916 году. Ведь встали на рога, город против. А почему? Если бы не было Мешкова, не было бы университета. И был бы Пермь таким городом? Нет. Он был бы хуже замухранска. Потому что Свердловск поднял голову, и нас сравняли с землей. Все. Он сделал больше, чем это. Я уже не говорю про пароходство, заводы и так далее. Недаром же за границей его называли королем Урала, он сделал все для города. А главный его подарок это университет. Об этом город забывает. И вернуть название улицы имени Мешкова, почему-то они устраивают истерики. Особенно с этой молодёжною, полуграмотной, кургинянивцами, которые устроили мне чуть ли не провокацию, на телевидение вызывали, я там тоже комментировал. Идиотизм. Город просто не любит университет. Если бы он любил университет, и помогал университету, и был бы и музей, и университет был бы более широко известен.

- Музей все-таки широко известен в кругах университетских.

- Нет, благодаря мне наш университетский музей известен не только в городе, но и в стране и даже за рубежом.  Потому что я часто ездил на конференции, мало того, я член научно-методического совета по работе научных музеев при министерстве, член совета евразийских университетов, так что. А я – это музей. Это очевидно. Понимаете.

- Вы говорите, что есть у вас ребята, есть студенты, которые вам помогают, есть какие-то ваши последователи.

- Последователи, трудно. Конечно, у меня есть ученики. Полгорода учеников. Они и стали на мою защиту. Я никого не просил меня защищать. Они сами. Но дело не в этом. Дело в том, что на эту мизерную ставку никто не хочет идти. Все хотят, особенно молодые, хотят жить хорошо. Ну, что делать.

- Идет ли речь о каком-то пересмотре отношения с музеем? Хотя часть проблем и сам ректор нам осветил в своем официальном ответе, о пересмотре отношения и с финансовой точки зрения.

- Так вот, все зависит от руководства. Вот сейчас, может быть, начнут шевелиться, понимать, что нужно беречь людей-то. Ведь даже одно звание, которое вы перечисляли среди этих уже престиж университета. Нигде в других учебных заведениях, высших учебных заведениях страны нет заслуженного работника культуры. Заслуженные работники науки – это естественно, а культуры, нет. Я им приношу больше своей работой, пропагандой, агитацией. Я же кроме этого музея еще и журнал делал, «Университет». Вот. Я всю жизнь отдал университету, 40 лет. И конечно, обидно, что получается такая ситуация. И то, я радею за университет, не за себя лично. Если бы за себя лично, я бы давно уже ушел в другую сторону, я бы не пропал. Потому как достаточно знаний и умений.

- Но все равно, какая-то часть замечаний, которые вам не огласили, но о которых там написано, все равно будет так или иначе учтена.

- Я же собственно в самом начале говорил, период работы, реконструкции, это все естественно, потому что все друг за друга завязано. Поэтому проблема яйца выеденного не стоит. Это работа, обычная работа. Люди, которые не вникают в работу других, но хотят иметь свое мнение. Но как иметь свое мнение, если ты не понимаешь, что делается.

- Мне остается пожелать, чтобы все эти проблемы разрешились, и дальше эта проблема не раскрутилась, а наоборот начала решаться. Чтобы было внимание и со стороны работников музея, и со стороны студентов. Возможно, ряды волонтеров пополнятся желающими, которые к вам придут и скажут, Александр Сергеевич, что тебе тут переставить, что переписать.

- Это все понятно. Но опять же другой проверяющий скажет, а вы не по инструкции работаете. По инструкции не положено, посторонние люди, особенно студенты, чтобы вели эти книги и так далее. Кольцо.

- Но, наверное, по инструкции не положено, чтобы один человек заведовал музеем, работал в музее, коллекция которого составляет 25 тысяч.

- Вот я и говорю, что это замкнутый круг. Но дай бог, чтобы проблема разрешилась. Хочу надеяться, что проблема разрешится.